"Если сила соединится со справедливостью - что может быть сильнее этого союза?"

"Не милуй слабого врага, ибо, если он станет мощным, он тебя не помилует"

- Клянусь вечной памятью Кухулина, он мнит себя спасителем Сидонии. Ну что ж,  не будем его разочаровывать, - с иронией в голосе произнёс барон.
Ехавший рядом с ним баронет Рунхор скривился в пренебрежительной усмешке.
- Интересно, а зачем он своих шлюх на переговоры с собой притащил? Чтоб выглядеть в их глазах настоящим мужчиной?
- Глупец! Одна из этих, как ты выразился, шлюх хорошенько покопалась в твоей дурной башке, если там вообще есть в чем копаться! - отрезал барон. – Подозреваю, что её ждали жестокое разочарование и встреча с пустыней, ибо в голове моего сына нет ни одной нормальной мысли!
Баронет метнул в сторону отца яростный взгляд.
- Не зыркай, пора ума-разума набираться, - холодно произнёс барон. - Ты похож на обезумевшего секача в период гона - никаких иных мыслей, только одни самки на уме!

- Напрасно ты так думаешь, отец! Не позже  чем сегодня вечером мои воины прикончат этого выскочку, возомнившего себя императором, а его шлюх за космы притащат к твоему трону! Ещё вчера вечером я отправил большой отряд в ущелье. Эти ребята не оплошают, они знают своё дело!
Барон сподобился одарить сына недоумевающим взглядом.
- Поистине безмерно был прав тот, кто говорил, что во всём мире нет ничего хуже инициативного дурака! Считай, что ты сам же им и рассказал о своей дурацкой идее с засадой!
Баронет обиженно нахмурился.
- В то время как вы мило беседовали, я думал о том, что сотворю с этими шлюхами в случае, если они попадут ко мне в руки! Так что, отец...
- Слава Кухулину! Никогда бы не подумал, что и от безумных мыслей всё же бывает своя польза! - с издёвкой в голосе воскликнул барон. - Ты думаешь, что они настолько наивны, чтобы уходить по той же дороге, по которой пришли сюда - через ущелье?  Запомни, сын! Наш враг хитёр! Они обвели вокруг пальца такого мастера интриг, как Нарзес, и он поплатился за свою самоуверенность жизнью!
- Так что же мы предпримем дальше, отец?
Некоторое время барон, о чём-то задумавшись, ехал молча.

- Я бы на их месте пошел через восточный перевал. Уверен, что они так и сделали, - наконец произнёс он. – Значит, они спустятся прямо в долину в трёх-четырёх переходах от ущелья. Это тяжёлый путь, после него необходим хотя бы небольшой отдых. Скорее всего, они остановятся на постой в одной из деревень и там будут ждать подхода всей своей армии. После твоего недавнего похода в долине за перевалом не сталось ни одного селения с жителями, трусливые фримены разбежались. Это значит, что они уничтожили или увезли с собой всё, что можно. Там сейчас нет ни провианта для воинов, ни фуража для лошадей. Они точно будут ждать обоз! На некоторое время это лишит их главного козыря - мобильности.
- Ну так что, отец? Может, мне стоит напасть на них? - осмелился предположить баронет, но Нан-Марог даже не удосужился взглянуть на сына.
- Настало время действовать более решительно! - продолжил он свои рассуждения. - Пора расшевелить и орден Праматери!
Баронет удивлённо взглянул на отца.
- Но отец! Ты же говорил, что орден вынужден соблюдать нейтралитет. Как тебя понимать?
- Не соображаешь? - усмехнулся барон. – Во-первых, я хочу посмотреть, как отреагирует на это Преподобная! Во-вторых, мы наконец-то расшевелим лигу и покажем всем, что настолько сильны, что способны наплевать на Преподобную и на весь её орден впридачу! Ну и, в-третьих, ты реабилитируешься за своё недавнее поражение. Впрочем, я не особо и рассчитывал, что первое же столкновение будет удачным. Но главную задачу ты всё же выполнил, мы теперь знаем насколько боеспособна армия этого выскочки.
- Я так понимаю, что расшевелить орден предстоит мне? - спросил баронет.

- Воистину, ты ещё не потерян! - усмехнулся барон. - Ты у нас мастер по женскому полу, ну так тебе и карты в руки! Там, в долине, всего в двух дневных переходах от ущелья  располагается одно из святилищ культа Праматери, а при нём десятка два жриц. Твоя задача: берёшь пару сотен паладинов из своих головорезов, по пути прихватываешь с собой тех олухов, которых отправил в засаду, и скорым маршем движешься к этому святилищу. Меня абсолютно не волнует, что ты будешь делать во время марша и что ты намерен сотворить с этими послушницами. Это уже на твоё усмотрение. Главное, чтобы ты сделал это как можно быстрее! Запомни: никакой жалости, никакой пощады! Ты меня понял?
Баронет хищно усмехнулся.
- Никакой жалости, говоришь?
- Единственное, что ты должен сделать, так это дать уйти парочке свидетелей и ждать!
- Ждать чего?
- Ждать, пока эти свидетели в поисках спасения прибегут к противнику и во всех красках расскажут там о случившемся. Ждать – пока на тебя не кинется подошедшая армия выскочки. Заодно и у ордена будет время как-то проявить своё отношение к этому. Выскочка взял себе герб - железного быка, ну так ты в этот раз выполнишь роль красной тряпки! 
Гримаса злорадного ликования мигом сошла с лица баронета.
- Но я же не смогу противостоять армии врага, располагая всего несколькими сотнями паладинов! - растерянно воскликнул он.
- А тебе и не надо! Как только твои дозорные сообщат о приближении противника, ты должен немедленно уходить на западный перевал. Вот там-то ты и устроишь им засаду.
- Но, отец!.. - воскликнул баронет.
- Никаких «но»! Ты закрепишься на перевале и будешь держать его - насмерть держать! Мне наплевать, чего это будет тебе стоить. Сдохни, но чтобы перевал удержал! Заодно докажешь, что ты мастер не только девок по сеновалам портить! - грозно сверкнув глазами из-под мохнатых седых бровей, с угрозой  в голосе произнёс барон.
- Девки-то тут при чём?
- При чём? Да при том, что не будь ты мне сыном, давно бы велел оскопить тебя да отправить в менестрели петь тенором! О твоих "подвигах" и "подвигах" твоих ближайших дружков давно шушукаются по тавернам! Не далее как вчера мне докладывали о том, что на днях вы учудили с дочкой старшего конюшего! Девка едва живая до своего дома доползла после встречи с тобой и твоей шайкой! А ведь она была в невестах у одного из моих сотников!
- Отец!
- Что - отец?! – багровея, прорычал барон.
- Я подарю ей что-нибудь, и вопрос утрясётся.
Услышав слова сына, барон, не в силах более сдерживаться, обрушил на него весь свой гнев.
- Подаришь?! Что ты ей подаришь? Разве что гроб! А что ты подаришь её "осчастливленному" жениху и его родне? Что ты подаришь её родителям и близким? А что ты подаришь её знакомым и всем тем, кому известно о твоих "подвигах"? Что ты им всем подаришь, чтобы утрясти это дело? Подарит он! Да она в тот же день удавилась на конюшне! Тебе перечислить тех девок, что свели счёты с жизнью после того, как ты и твои выродки натешились с ними? Пять-семь имён мне точно известны! Уверен, что на самом деле их намного больше! 
- Прости, отец!
- Пошел вон с глаз моих! Исполняй, что было велено! - прорычал барон. - Сдашь перевал - я тебя своими руками удушу! Выродок!

* * * * *

Если бы Алекс слышал рассуждения барона, то по достоинству оценил его стратегический замысел. Он и сам первоначально думал, что, спустившись с перевала в долину, остановится со своим небольшим отрядом в одной из брошенных деревнь, чтобы его сурдурукары смогли дождаться подхода основной армии в теплых домах, но в последний момент отказался от этого плана, ибо предположил, что и барон может просчитать такой ход.
Тем более, Алексу не давала покоя мысль о засаде, устроенной баронетом в ущелье.
Враг не мог ожидать удара со стороны гор, ибо всё внимание его паладинов было сосредоточено на дороге, пролегающей по дну ущелья.
Чувство отвращения от близкого знакомства с бароном было ещё так свежо, а соблазн  спустить пар был так велик, что Алекс решил уничтожить засаду противника.
Он хотел разделить свой отряд на две равные половины и, поручив Ленор командование одной из сотен, самому перейти на западный перевал и нанести одновременный удар в тыл врага.
Но этому плану не суждено было осуществиться - в тот же вечер дозорные привели во временный лагерь, устроенный на одном из скальных уступов, трёх фрименов.
Как выяснилось, эти парни шли через перевал с целью предупредить своего сёверена о засаде.
Они же поведали Алексу, что на северной гряде располагается тайный лагерь некоего Финна-охотника, где сейчас находится около трёх сотен фрименов и приключенцев, не пожелавших смириться с вероломным нападением барона и решивших с оружием в руках защищать родные края.
На боевом счету этого отряда уже имелось два разгромленных обоза противника, а в лагере находился целый ворох депеш, изъятых у перехваченных гонцов барона.
Это был настоящий подарок судьбы - отлично замаскированный и хорошо укреплённый лагерь, да ещё и под самым носом противника!
К тому же, как пояснили фримены, Финн был настолько предусмотрителен и осторожен, что, не желая раскрыть даже приблизительное расположение лагеря, все свои операции осуществлял на далеких от перевала расстояниях.
Оседлать перевал и при этом контролировать все перемещения войск барона и обозов с продовольствием - разве можно было бы желать чего-то лучшего?
Всё это заставило Алекса отказаться от замысла разгромить засаду.
Оставив на перевале только четырёх наблюдателей, Алекс с отрядом спустился в долину.

Наскоро поужинав похлёбкой, приготовленной из подстреленного днём горного козла,  и сухарями, они переночевали на разрушенной ферме, закутавшись в плащи и попоны.
Ранним утром примчался один из дозорных, оставленных следить за дорогой, пролегающей по ущелью.
Он сообщил, что два часа назад большой конный отряд, насчитывающий сотни две паладинов, прошел по этой дороге.
Во всаднике, возглавлявшем этот отряд, дозорные опознали баронета.
К группе присоединились воины, находившиеся в засаде, и вся эта небольшая армия двинулась куда-то в сторону долины.
По расчётам дозорных численность отряда теперь составляла около пятисот всадников.
Выслушав доклад, Алекс отрядил трёх сурдурукар выследить отряд баронета, а сам собрал небольшой военный совет.
Было решено, что Ленор, возглавив две сотни сурдурукар, отправится в лагерь Финна и там будет ждать дальнейших распоряжений мужа.
Пожалуй, Алекс и сам не мог бы точно ответить, зачем это сделал, но он был уверен, что в ближайшие дни барон вновь двинет свои войска на земли Вересковых пустошей, и контроль над перевалом будет иметь уже стратегическое значение.
Неспроста он выслал своего выродка во главе передового отряда!
Сам Алекс вместе с Хеленой отправился навстречу двигавшейся в сторону Изумрудной долины армии, которую вёл Патрик.
Какое-то чутьё подсказывало Алексу, что в скором времени название долины войдёт в историю Сидонии как место одного из важнейших сражений этой войны.
На этот раз он твёрдо решил любой ценой не пустить врага в земли Вересковых пустошей.
Алекс не ведал, ждёт его победа или поражение, но был намерен именно тут, на выходе из ущелья, дать войскам барона генеральное сражение.
Он не решался спросить, что об этом думает Хелена, потому как обратил внимание, что за последние часы она как-то вдруг изменилась, стала молчаливой и очень мрачной.
Пока они вдвоём ехали через Изумрудную долину,  Алекс несколько раз подступался к жене в попытках поговорить и узнать о её состоянии, но всякий раз Хелена отвечала, что с ней всё хорошо и не надо обращать на это никакого внимания.
Между тем Алекс заметил, что в её глазах блестели слёзы.
К разговорам она явно была не расположена, и в итоге Алекс был вынужден отступиться, но мрачное настроение жены продолжало не на шутку беспокоить его.
Он понимал, что на Хелену обрушилось озарение, но её нежелание говорить об этом и подавленное настроение он истолковывал по-своему.

Окажись он сейчас на месте Хелены, пожалуй, был бы подавлен не меньше, ибо она решила для себя один очень серьёзный морально-этический вопрос, заставивший её перешагнуть через свои воззрения и мораль в угоду здравому смыслу. Но совладать с эмоциями она была уже не в силах.
Если Алекс ориентировался на своё природное чутьё, то Хелена в отличие от мужа знала уже сейчас, что грядущая битва в Изумрудной долине действительно войдёт в историю Сидонии как легендарное сражение, ставшее переломным моментом во второй и последней войне кланов.
Хелена знала, что в этой битве они одержат победу над основными силами барона и его союзниками.
Она видела грядущее объединение Сидонии и мирную жизнь тысяч и тысяч сидов, чьи жизни будут сохранены благодаря этой великой победе, первой крупной победе империи.
Но кроме этого Хелена уже сейчас знала, чего это будет стоить.
Она знала, что в эту самую минуту двадцать ни в чём не повинных молоденьких девочек-послушниц из расположенного в предгорьях святилища Великой Праматери делают шаг, чтобы навечно войти в историю Сидонии, приняв мученическую смерть.
Душа Хелены, корчась от боли и содрогаясь в рыданиях, оплакивала их.
Словно ужасаясь происходящим, сама мать-природа закуталась в тёмную шаль мрачного октябрьского дня, затянув небо свинцовыми тучами и покрыв окрестности густой пеленой тумана.
На притихшую землю пролились первые слёзы осеннего дождя.
Сейчас, тут, в страшных муках рождалась сама история, и Хелена чувствовала себя жалкой букашкой на фоне грядущих событий.
Могла ли она вмешаться, рассказать всё ехавшему рядом с ней Алексу?
Да, могла!
Могла ли она предотвратить то, что сейчас происходит?
Да, могла!
Она с радостью отдала бы свою жизнь за жизнь этих девочек!
Но Хелена знала, что вмешайся она в эти леденящие кровь события, и погибнет всё!
В этом случае война продлится многие десятки лет. Кидая в чудовищное горнило смерти всё новые и новые жертвы, она унесёт с собой тысячи жизней тех, кто живёт сейчас, и миллионы тех, кто ещё не рождён.
Охваченная пожаром войны Сидония превратится в пустыню, где не будет ни городов, ни крупных деревень, а только разрозненные хутора да жалкие малолюдные поселения.
В итоге через несколько десятилетий война исчерпает саму себя и утихнет, как пламя в брошенном на произвол судьбы костре, сожравшем все питавшие его поленья.
Хелена уже сделала свой выбор.
Она знала, что мученическая гибель юных послушниц разожжёт в сердцах воинов пламя неистового гнева, и во всём поднебесном мире не найдётся силы, способной сдержать их сокрушительный порыв праведной мести.
Даже самый робкий станет героем в грядущей битве.
Но всё это будет потом.
А сейчас Хелена задыхалась от боли и отчаяния.
Чувствуя настроение хозяйки, её конь Картуш беспокойно храпел и, волнуясь, мотал головой.
Будучи не в силах больше терпеть этой муки, Хелена издала душераздирающий крик.
Её жеребец испуганно вскинулся, заржал и встал на дыбы. Хелена крепко сжала коленями бока коня, и тот, задрав морду, сорвался в бешеный галоп.
Это была сумасшедшая скачка!

Холодный осенний ветер хлестал лицо Хелены ледяными каплями осеннего дождя, но не мог остудить её жар. Влажный воздух пробирал до самых костей, но ей не хватало этого воздуха, она задыхалась.
Алекс тут же кинул своего Мельхиора в галоп вслед за женой.
Когда он смог догнать её, Картуш, роняя с удил хлопья пены и тяжело храпя, летел вперёд, не разбирая дороги.
Только со второй или третьей попытки Алексу удалось схватить его за узду и, рискуя вылететь из седла под копыта понёсшего жеребца жены, остановить.
Верный Мельхиор, подарок царицы Саа-Мохан, здорово помог ему, на полном скаку прижимаясь к обезумевшему от ужаса коню Хелены и как бы тесня его в сторону.
Спрыгнув на землю, Алекс крепко обхватил Хелену за талию и буквально выдернул её из седла.
Ещё не успокоившийся жеребец Хелены снова рванул куда-то в сторону и растворился в пелене тумана.
- Да что же ты у меня такая? - крепко прижав жену к себе и гладя её растрёпанные ветром, намокшие волосы, шептал Алекс, чувствуя, как её бьёт сильная дрожь.
- Успокойся, милая, успокойся, - его уже не интересовало, какое озарение посетило Хелену, он не желал этого знать! Сейчас он хотел только одного - чтобы она успокоилась.
Бивший копытом землю Мельхиор неожиданно поднял голову и насторожился, запрядав ушами.
Алекс толкнул жену в высокую траву, выхватил меч и развернулся в сторону, куда смотрел его конь.
Судя по приглушенному туманом фырканию, позвякиванию удил и волглому шелесту намокшей травы, к ним приближались всадники.
Мельхиор с шумом фыркнул и тоненько заржал.
В дождливой пелене тумана призрачно обозначились четыре тёмных силуэта.
- Алл, это свои, - услышал Алекс голос Хелены.
В то время как два всадника неподвижно замерли на месте, двое других шагом двинулись вперёд, и в следующую минуту Алекс уже смог различить знакомые чёрные накидки срдурукар.
Облегчённо вздохнув, он вернул меч в ножны и протянул руку Хелене, помогая встать на ноги.
Оба всадника, поспешно соскочив со своих коней, опустились перед Алексом и Хеленой на одно колено, осенив себя знаком Великой Праматери.
- Во имя Праматери! Дозор первого легиона имперских сурдурукар, сотник - Феар, сын Марилена. Направлен королём Патриком с конным разъездом вести дозор по пути следования армии Вашего Императорского Величества! - залихватски отчеканил один из воинов.
- Вот что, Феар, срочно отправьте одного из своих воинов к королю. Где-то тут, в долине, сейчас находится большой отряд паладинов барона, около пятисот всадников. Об этом нужно сообщить как можно скорее! - произнёс Алекс.
- Ты всё слышал.  Исполняй! - тихо скомандовал сотник преклонившему рядом с ним колено воину.
- Слово и дело! - коротко ответил тот, порывисто встав на ноги.
- Во имя всех святых, отправь большой отряд в святилище Великой Праматери, - едва слышно простонала Хелена.
Словно ища спасения, она по-прежнему прижималась к Алексу.
Сурдурукар, уже вскочивший в седло, видимо, услышал слова Хелены  и вопросительно посмотрел на Алекса.
Тот перевёл взгляд на сотника Феара.
- Сколько воинов ведёт с собой король Патрик? - спросил он.
- Второй и третий легионы сурдурукар Вашего Величества и три тысячи паладинов из своего войска!
Кроме этого герцог Гуял-Исша привёл с собой восемь тысяч эльфов из Зелёных дубрав, и Чёрная Колдунья прислала четыре тысячи орков! - с гордостью в голосе отчитался сотник, при этом выделив интонацией эльфов и орков.
Алекс потрясённо присвистнул.
Он не ожидал, что собранная Патриком армия окажется столь мощной. И тем более представить себе не мог, что орки решатся принять участие в войне сидов.
Санди преподнесла ему второй подарок, который трудно было переоценить.
«Ай да Санди! Молодец дочка! " - подумал он.
- Сообщи, что я велел немедленно отправить тысячу сурдурукар в святилище Великой Праматери, в то самое, что находится в предгорьях на севере Изумрудной долины! Пусть они займут его и ждут там дальнейших распоряжений! - велел воину Алекс.
- Во имя Праматери! - отчеканил тот и, пришпорив коня, исчез в туманной дымке.
- Да, Феар! - вновь обратился к сотнику Алекс. - Произошел неприятный казус - конь императрицы понёс. Вы не могли бы его изловить?
- Да мы, собственно... - ответил тот и вдруг по-разбойничьи свистнул. - Мы слышали вас, мой государь. Собственно, по шуму и нашли.
К ним подъехал ещё один всадник, ведя за собой уже успокоившегося коня Хелены.
Понуро опустив голову, словно чуя за собой вину, животное подошло к хозяйке.
- Картуш, дурачок! Испугала я тебя… Ну прости, прости, - приняв поводья, тихо прошептала Хелена, гладя шею настороженно косившего на неё глаз жеребца.

* * * * *

Что собой представляют святилища Великой Праматери сидов?
Собственно, это алтарь.
Довольно большое каменное сооружение, выполненное в виде плоского круга и имеющее три уровня.
На верхней площадке располагается псевдопортал с высеченными по его периметру рунами, символизирующими все народы Сидонии.
На верхней площадке или вокруг этих своеобразных ступеней установлены вертикальные столпы, увенчанные огромными каменными чашами.
В этих чашах полыхает огонь Праматери.

Дважды в год, в дни зимнего и летнего солнцестояния, вокруг каждого алтаря собирается всё население округи, чтобы отдать дань памяти Великой Праматери.
Но в отличие от привычных людям торжественно-приторных восхвалений паства культа Праматери предпочитает веселье и непринуждённость.
Кроме этих сугубо религиозных праздников возле алтарей устраиваются свадьбы и прочие торжества, многие из которых к самому культу не имеют никакого отношения.
Это, как правило, праздники первой пашни, окончания сбора урожая и, конечно же, Рождество.
Сиды любят веселье.
В праздники возле алтаря ставят огромные столы, и все жители округи приносят всяческие лакомства и выпивку.
На кострах запекаются целые туши вепрей и оленей.
Над пышущими жаром каменными мангалами, душисто брызгая жирком,  подрумяниваются, покрываясь аппетитной корочкой, тушки кроликов и птицы, насаженные на стальные вертела.
На ломящихся от всяческой снеди столах можно увидеть домашнюю выпечку, огромные  окорока, кольца копчёных колбас, большие, словно щиты воинов, деревянные миски, наполненные пчелиными сотами, истекающими янтарными слезами душистого мёда.
Рядом дубовые бочонки с пенящимся тёмным элем и глиняные корчаги с терпким, пахнущим летним лугом эльфийским вином. 
Играет музыка, звучат песни и весёлый смех.
Но собственно алтарь - это ещё не всё.
Неподалёку от каждого алтаря находится не менее важная составляющая каждого  святилища.
Как правило, это несколько добротных каменных строений, где живут жрицы и послушницы ордена Великой Праматери. Тут же находятся и хозяйственные постройки.
Во время религиозных торжеств  жрицы и послушницы выполняют свои непосредственные обязанности, касающиеся проведения ритуалов, они же принимают самое активное участие в подготовке и проведении праздников и свадеб.
Всё остальное время женщины ведут жизнь, очень схожую с бытом обыкновенного монастыря.
Работают в поле, ткут, лечат хворых, дают кров застигнутым ненастьем путникам…
Уклад их жизни не так суров, как в человеческих монастырях. Рано или поздно послушницы покидают обитель, выходя замуж, ведь во главе культа Праматери всегда были семья и дети.
Многие святилища получили заслуженную известность среди жителей Сидонии, благодаря своим достижениям.
Например, святилище Зелёных дубрав прославилось своим великолепным вином, которое послушницы делают из выращиваемого ими же винограда.
А святилище в землях клана Ворона известно изящными женскими украшениями из перламутра и янтаря.
Святилище Изумрудной долины всегда славилось домоткаными полотнами с затейливой вышивкой, но не из-за этих чудесных тканей приехали сюда Алекс и Хелена.
Тем более что чудесные ткани сейчас были разбросаны по всему двору, втоптаны в грязь копытами лошадей и ногами воинов.
Сюда их привело нечто иное, мрачное, страшное.
Сурдурукары, крепкие, много повидавшие на своём веку мужчины, молча расступались, пропуская Алекса и Хелену.
Над святилищем стояла тяжелая, гнетущая тишина.
Серое октябрьское небо сыпало ледяной взвесью мелкого дождя.
Ехавший рядом с Алексом начальник императорской гвардии Рогнар был настолько потрясён случившимся, что, не замечая того, бессвязно повторял Алексу одно и то же уже в пятый раз.
- Девочки… совсем ещё девочки! Двоим едва исполнилось пятнадцать! Сначала их всех... а потом… верховную жрицу... на дверях! Стальными скобами!   
Возле крыльца одного из домов стояла большая молчаливая группа угрюмых сурдурукар, окруживших сидящего на ступенях мужчину с чёрной лентой десятника через плечо.
Раскачиваясь из стороны в сторону в скорбном отчаянии, он обнимал нечто, завёрнутое в грязную окровавленную ткань, на которой кое-где ещё проглядывала затейливая вышивка.
Взгляд Алекса остановился на покрытых ссадинами и синяками по-детски худых ногах, торчащих из этого свёртка.

Алекс отвернулся, опустив глаза.
- Десятник Дион… Это его племянница, - угрюмо пояснил Рогнар.
В скорбном молчании они въехали на обширную центральную площадку святилища.
Тут и там на ней валялись обезображенные, превращенные в бесформенные комья копытами боевых коней сурдурукар, тела солдат баронета.
Два десятка верховых, угрюмо хмуря брови, молча наблюдали, как их соратники выносят из домов завёрнутые в драгоценные ткани тела растерзанных послушниц и аккуратными рядами укладывают их на каменных плитах алтаря.
Ещё несколько воинов бесцельно бродили по двору.
Алекс взглянул на ехавшую рядом с ним Хелену.
- Ты знала? Вчера... Именно это ты почувствовала?  - спросил он. - Но почему?
Ничего не ответив, она ещё больше ссутулилась, словно в ожидании удара.
Алекс ясно понимал, что если Хелена ему ничего не сказала, на это были более чем веские причины.
Тем более, он видел, чего это ей стоило.
- Государь, твои сурдурукары жаждут мести! - охрипшим голосом крикнул один из воинов.
- Только прикажи, и мы разорвём их! - подхватили остальные воины.
- Они отступили за перевал? - спросил Алекс, обратившись к Рогнару.
- Да, государь. Их сейчас преследуют. Сколько ублюдков уложили тут, никто не считал, но никак не менее двух сотен. Особенно много там, за дренажной канавой!
- Тут не только послушницы? - спросил Алекс, обратив внимание, что не все тела, покоящиеся на плитах алтаря, были женскими.
- Несколько фрименов. Они укрывались в святилище и пытались сопротивляться. Есть двое живых! - ответил Рогнар, кивнув в сторону одного из домов.
Алекс увидел двух помятого вида мужчин, отрешённо сидящих возле стены дома.
- Кто такие?
- Купец и лекарь. Их схватили, привязали к одному из столпов алтаря, потом провели по святилищу, чтобы они увидели всё происходящее, а потом вывезли в поле и отпустили. Клянусь Праматерью, наши их точно прибили бы сгоряча, да только кто-то узнал лекаря-идиша, - пояснил Рогнар.
- Догадываюсь, зачем, -  Алекс угрюмо посмотрел в сторону алтаря с покоящимися на нём телами.

В его душе поднималась нарастающая волна ненависти и гнева.
Теперь он ясно представил себе план барона во всех его гнусных деталях.
- Велите дать сигнал к общему сбору и отрядите нескольких парней, чтобы раздобыть телеги. Да, и срочно пошлите гонца к Преподобной Матери! - как можно громче скомандовал он.
В тот же день по приказу Алекса тысяча сурдурукар, занявшая святилище, ушла на северный перевал. Отправленные в это преследование воины были жестоко разочарованы тем, что остатки ускользнувшего от них отряда убийц, возглавляемого баронетом, были перехвачены и полностью уничтожены объединёнными отрядами сурдурукар под командованием Ленор и бойцами Финна-охотника, засевшими на перевале, а сам баронет с ближайшими подручными был схвачен.
Ленор объявила всех пленников своей личной добычей и заявила, что сама решит их судьбу. Впрочем, зная крутой нрав императрицы никто против этого возражать не стал.

По донесениям конных разъездов, через ущелье в сторону долины двигалась армия барона.
Близился день решающей битвы.

* * * Продолжение следует * * *

Прислонившись к стволу старого вяза и зябко кутаясь в меховую накидку, Ленор пристально вглядывалась в туманное марево долины.
Отсюда, с высоты перевала, было просто нереально разглядеть отдельные фигуры, и все перемещения войск выглядели как движение неких бесформенных тёмно-серых масс.
- Рогнар! 
- Слушаю, моя госпожа! - отозвался верный сурдурукар.
- Спустимся пониже. Боюсь, что мы слишком далеко. 
- Да, моя госпожа, - ответил Рогнар.
Подозвав к себе вестовых, он  передал им приказ императрицы.
Ленор прекрасно понимала: обнаружив тела казнённых, барон догадается, что его план с захватом перевала провалился, и непременно пошлёт сюда разведку, чтобы проверить, не занята ли эта доминирующая высота имперскими войсками. Она решила сыграть свою игру, выставив на противоположной стороне небольшой отряд, который должен был, прикрывая тыл её засадному полку, одновременно убедить барона, что этому малочисленному соединению поручена защита перевала и кроме них тут никого нет.
Тропа была слишком узка, по ней могли проехать в ряд не более двух-трёх всадников, и в случае сигнала к атаке быстрый спуск двух с половиной тысяч конных сурдурукар представлялся весьма проблематичным.
Ленор помнила, что перед тем, как куда-то исчезнуть, Хелена сказала ей, что ни одна из сволочей барона на перевал не поднимется вообще. Безгранично доверяя её словам, Ленор, будучи неисправимой материалисткой, всё же испытывала некую напряжённость, поэтому  предпочла довериться не только словам Хелены, но и воинскому умению бойцов Финна-Охотника.
Впрочем, возможно, что она и перестраховывается. Низкие тяжелые тучи, угрожающе нависшие над ущельем и полностью закрывшие перевал, недвусмысленно намекали, что в ближайшие часы его преодоление станет столь же проблематичным, как и пресловутая попытка верблюда пролезть через игольное ушко.
Яркая вспышка молнии на миг озарила окрестности. Буквально над самыми головами Ленор и её сурдурукар с треском громыхнул раскатистый удар грома. Испуганно заржали, вставая на дыбы, лошади сурдурукар.
- Странно! - крикнул Рогнар.
- Я слышала, что в горах часто бывают сухие грозы! - ответила Ленор, изо всех сил стараясь удержать своего испуганного Пилигрима.
- Да, бывают, но не тут и не в это время! - отозвался Рогнар.
- Всё! Поехали отсюда! - крикнула Ленор и вскочила в седло.
Под аккомпанемент громовых раскатов и вспышек молний конница начала спуск с перевала.

Ленор ехала впереди своего воинства, продолжая внимательно всматриваться в то, что сейчас происходило в долине. Войска уже заняли исходные позиции, построившись правильными прямоугольниками. Теперь Ленор могла, пусть и с трудом, различить, где находится конница, а где выстроились пешие воины.
Когда её войско достигло пологого склона, заросшего невысокими елями, она вскинула руку.
- Тут! – обернувшись, крикнула она едущему следом за ней Рогнару.
Тут же послышались сдержанные команды сотников. Сурдурукары быстро строились в боевой порядок. Сама Ленор, дав знак вестовым, чтобы следовали за ней, направила Пилигрима в сторону небольшого, заросшего густым ельником утёса, выдававшегося из пологого склона. Спешившись, она велела вестовым оставаться внизу, сама же поднялась на его вершину и осмотрелась. Отсюда открывался прекрасный обзор почти всего поля, где вот-вот должна разразиться кровавая битва. Но было видно и кое-что иное. Буквально от самого подножия утёса, на котором сейчас стояла Ленор, почти под самыми её ногами колыхалось море голов и пик - войска барона.
Пар, исходивший от дыхания тысяч воинов, белёсым маревом клубился в холодном и влажном осеннем воздухе над этой огромной массой, а гул множества голосов создавал впечатление, будто перед Ленор находится огромный пчелиный улей.
Она попятилась и оглянулась туда, где сейчас строились её сурдурукары.
- Твою ж мать! - тихо выругалась Ленор, проклиная себя за то, что не озаботилась выслать вперёд разведку и в результате привела своих воинов буквально под самый нос врага.
- А впрочем... - она улыбнулась, ибо убедилась, что при всём желании солдаты барона не смогут сейчас увидеть сурдурукар, скрытых от их глаз выступом утёса и густым перелеском, в котором сейчас затаилась её конница.
Один из вестовых, увидев Ленор, толкнул своего напарника, и оба, задрав головы, выжидающе посмотрели в её сторону.
Понимая, что кроме этих двоих её никто не услышит, Ленор велела им сообщить Рогнару, что враг находится прямо за утёсом.
Один из вестовых направил своего коня в расположение войска, а другой, взяв Пилигрима за повод, поспешил укрыться в ближайших зарослях кустов.
Ленор же вернулась на свою наблюдательную позицию. Пожалуй, сейчас ей позавидовал бы любой шпион.
Вся армия барона была перед ней как на ладони. С вершины утеса она видела, как мечутся между построившимися перед битвой отрядами офицеры, отдавая команды, как сапёры суетятся, вкапывая в землю заострённые колья, предназначенные для удержания наступающей конницы, как артиллеристы, облепившие подобно муравьям свои тяжелые метательные машины, выводят их на позиции.
Ленор лихорадочно пыталась найти взглядом самого барона.
- Чтоб я сдохла! -  прошептала она, неожиданно увидев небольшую группу мрачного вида субъектов, облачённых в чёрные хламиды.
Впрочем, наличие в армии барона боевых магов никто не исключал. Но для самой Ленор эти типы сейчас представляли серьёзную опасность - они просто могли почувствовать её.
Впрочем, сейчас им было явно не до неё, ибо вся эта живописная группа с величайшим напряжением всматривалась в низко висящие над долиной свинцово-серые тучи.
- Не иначе как зарядились на дракона, - подумала Ленор и с некоторым злорадством усмехнулась, заметив, что с объятого грозой перевала в сторону долины медленно сползает густая пелена холодного тумана.
Ещё полчаса, и она накроет всю армию барона, лишив его боевых магов возможности прицельно швырнуть фаербол, пусть даже в такую крупную мишень, как дракон, а шваркая огнём наугад, маги быстро истощат свои силы.
Ленор понимала, что эта так ко времени разразившаяся гроза и странный туман нарушили планы барона - он явно не был намерен атаковать первым. Те колья, что сейчас вкапывали в землю его сапёры, более чем красноречиво говорили о том, что старый лис рассчитывал стоять на месте и, сдерживая атаки имперской армии, постараться её обескровить.
«Хотят выжидать, тянуть время, - подумала Ленор. – Значит, баронет не соврал, и к ним действительно идёт подкрепление».
Ленор сознавала, что спускающийся в долину густой туман будет помехой не только для магов барона. В условиях, когда видимость ограничена всего несколькими метрами, всякая тактика ведения боя и превосходство в мобильности войск вообще теряют смысл. Такая битва грозит обернуться тупой резнёй полуслепой толпы озверевших вооруженных мужиков.
Нет, Алекс не откажется от битвы - в этом Ленор была уверена на все сто. Кроме того, зная повадки своего мужа, она не сомневалась, что он наверняка задумал какую-то убийственную хитрость, стремясь свести к минимуму потери имперской армии. И, кажется, она догадалась, какую именно.
Если туман накроет войска барона, то его стрелки и артиллеристы будут лишены возможности вести прицельный огонь по имперской армии. В то же время, сконцентрировавшись на пятачке перед выходом из ущелья и лишившись таким образом мобильности, войска неприятеля даже в тумане будут прекрасной целью для обстрела из метательных орудий имперцев. Артиллерии Алекса достаточно будет стрелять, согласуясь с заранее выверенными расчёTami и ориентируясь по уже сейчас выставленным прицелам – тут, как говорится, не промахнёшься, даже огонь наугад будет способен нанести тяжелейшие потери.
Впрочем, у барона был ещё один шанс - уйти, отступить в ущелье, втянуться в него, подобно улитке, и, организовав там малыми силами оборону, позволить своей армии без потерь отойти в родные земли. Видимо, почётное отступление не входило в планы барона  или он разумно опасался, что зажатая отвесными скалами ущелья многотысячная армия, потеряв всякую боеспособность, станет лёгкой добычей имперцев, оседлавших перевал.
Обстоятельства складывались так, что барону не оставалось ничего другого, кроме как двинуть свою армию на сближение с противником.
Если барон это сделает, - а он будет вынужден это сделать - то весь правый фланг его войска полностью будет открыт для удара конницы Ленор.

Выводы напрашивались сами собой - Алекс заранее знал, что в горах разразится необычная гроза, и туман этот не просто так возник.
- Чтоб я сдохла, если это не проделки Хелены! - от этой мысли по спине Ленор пробежал лёгкий холодок. Она вновь взглянула в сторону перевала. - Чёрт! Я же не увижу сигнала!
Молочно-белая стена клубящегося тумана уже накрыла склоны гор и подобралась к перелеску, где укрылись в нетерпеливом ожидании битвы сурдурукары.
Неожиданно гул гигантского улья изменился, вынудив Ленор обернуться.
- Началось! - промелькнуло в голове  Ленор.
Со стороны имперской армии в небо взвились дымные шлейфы - метательные орудия начали свою рутинную убийственную работу.
Ленор не стала дожидаться момента, когда пылающие раскалённым белым пламенем бочки с зажигательной смесью рухнут в боевые порядки армии барона, поспешила оставить свой наблюдательный пункт, быстро спустилась по осыпающемуся под ногами каменистому склону и махнула рукой, подзывая к себе укрывшегося в зарослях вестового.

******

Алекс не пожалел, что выбрал в качестве своей ставки этот невысокий курган. Местные фримены прозвали его Норой червя. Существовало поверье, что этот курган был насыпан народом богини Дану в честь победы над гигантским василиском, тело которого якобы покоится в его основании. Впрочем, если верить древним манускриптам, тексты которых опровергают эту красивую легенду, курган является всего лишь остатками большого земляного вала, который был образован гигантским ледником.  А ущелье и есть древнее ложе этого давно растаявшего ледника.
Чем на самом деле являлся курган, в данный момент интересовало Алекса в самую последнюю очередь. Главное, что с его вершины очень неплохо просматривались как расположения имперских войск, так и вся панорама ущелья со скальными отрогами перевалов по обеим сторонам от него.
- Войска построены, государь! - натягивая поводья своего коня, крикнул Гуял-Исша.
- Мы готовы к бою! - доложил король Патрик, восседавший на своём степняке чуть позади Алекса. - Какие будут распоряжения?
- Ждём кавалерию, - спокойно ответил Алекс.
Гуял-Исша и Патрик удивлённо переглянулись.
- Но, государь?..
- А вот и она! - спокойно произнёс Алекс, указав в сторону перевалов.
Патрик и Гуял-Исша увидели, как тяжелые  серые тучи, скрывавшие вершины гор, озарились вспышками молний, словно там, за перевалом, бушевала гроза.
- Гроза в эту пору? - удивился Гуял-Исша. - Плохой знак. Не к добру это.
Алекс усмехнулся.
- Ошибаешься! Это хороший знак, особенно в данной ситуации. Ураганам и бурям обыкновенно принято давать женские имена. Ну что же, мы назовём эту бурю «Хелена»!
- Магия! - догадался Патрик.
Вместо ответа Алекс с улыбкой заговорщически подмигнул ему.
- Герцог! 
- Слушаю, государь! - отозвался Гуял-Исша.
- Видишь тот утёс левее от ущелья?

- Да, государь.
- Как только туман достигнет его, начинай атаку. И помни, ты всенепременно должен через некоторое время отступить!
Прекрасно понимая поставленную перед ним боевую задачу, Гуял-Исша всё равно был слегка обескуражен.
- Но, государь! Туман…
- Что туман? Что у нас с туманом? - спокойно отозвался Алекс.
- Его нет! 
- Разве? - с лёгкой иронией ответил Алекс, и изумлённый герцог увидел, как буквально на глазах с вершин горных отрогов в долину, струясь между скал, сползает пелена густейшего тумана.
- Ещё вопросы есть? - хитро прищурив глаз, спросил Алекс.
- Нет, государь! - ответил Гуял-Исша и, пришпорив коня, направился к расположению своих войск.
Алекс обернулся к Патрику.
- Когда в центре завяжется серьёзная драка, пускай в дело орков Сэпхэма! Действуй! Да поможет тебе Великая Праматерь! 
Патрик молча кивнул и тронул своего коня.
- Началось, - тихо произнёс Алекс и жестом руки подозвал к себе одного из вестовых. - Передай артиллеристам: пусть начинают, - коротко распорядился он, вглядываясь в тёмную колышущуюся массу вражеских войск, растянувшихся в линию у в подножия гор.
Где-то слева за его спиной тяжело грохнули метательные орудия, отправив в полёт брызжущие снопами искр, ярко пылающие бочки с огненной смертью.
Алекс, привстав на стременах, вновь поднял руку и громко выкрикнул команду, тут же переданную по легионам:
- Первая, вторая линии! Атака! Лучники, залп!
И тут же в его голове промелькнула мысль: «Ну, Алл, для полного счастья тебе не хватает только походного кресла, барабана под ногой, треуголки и жареного цыплёнка!»
Сея смерть и ужас, бочки с зажигательной смесью обрушились на плотные ряды наступающей армии барона.  Над полем боя взметнулся жуткий вой боли и отчаяния.
Плотная цепь лучников-эльфов дала первый залп, милосердно добивая тех, кому ещё повезло остаться  в живых. Но уже спешат вперёд, смыкая поредевшие шеренги, другие, занимая в строю места погибших, уже летят и в сторону имперской армии чадящие чёрным дымом адские снаряды. Вражеские артиллеристы не остались в долгу.
- Вперёд! Вперёд! - привстав на стременах, кричит Алекс.
- Живо вперёд! Не спать! Не спать! - надрывая глотки, орут сотники.
Алекс и сурдурукары резерва, как зачарованные, смотрят на летящие в их сторону бочки с зажигательной смесью.
Первая, а за ней и вторая линии сурдурукар с гиканьем и свистом срываются в лихую атаку.
Успели! Огненная смерть обрушивается туда, где только что стояла имперская конница. Языки пламени и огненные брызги летят во все стороны.
Несколько бочек всё же обрушиваются на головы эльфов. Маги-целители спешат туда, где умирают, катаются по мокрой траве, захлёбываясь от криков боли, несколько сотен ушастых.
Лучники барона, следующие за плотными рядами наступающей пехоты, дают  залп через головы впереди идущих шеренг. Отвесно летящие стрелы находят свои жертвы в рядах бросившейся в атаку имперской армии, выкашивая и стрелков-эльфов, и сурдурукар.
Алекс подзывает вестового.
- Пусть артиллеристы подавят эту заразу! – кричит он.
Но это уже лишнее. Орки-артиллеристы настоящие профи, они и без его команды знают, что им следует делать. И вот уже рявкнули катапульты, отправив в цель новую порцию огненного ада.
«А-а-а!» - доносится справа. Конница барона идёт в атаку на ряды паладинов герцога. Земля дрожит от топота тысяч конских копыт. Крики обрываются, сменяясь грохотом железа, словно кузнец-великан сваливает из тачки на землю железный лом.
В центре первая линия атакующих сурдурукар, выйдя из-под обстрела лучников барона и прорядив своими стрелами плотные цепи наступающих, разделяется на два потока и, продолжая осыпать врага ливнем стрел, отходит в стороны.
- Во имя Праматери! За дев-мучениц! - вторая линия сурдурукар таранным ударом с грохотом обрушивается на пехоту барона.
Не давая врагу опомниться, эльфы осыпают тылы противника тучами стрел.
За спиной Алекса вновь раздаётся грохот метательных машин, и наполненные огнесмесью бочки, оставляя позади себя дымные шлейфы, с рёвом пролетев над головами сражающихся, ныряют в плотное марево тумана, окончательно накрывшее распадок. Где-то там адское пламя огненной бури собирает свою скорбную жатву уже в самой гуще армии барона.

Новый залп - и странный, мелодичный свистящий звук. Алекс поднял голову.
Артиллеристы применили "железных сестёр". Каждый снаряд представляет собой две тяжелые, усаженные шипами чугунные полусферы, скрепленные прочной цепью - жуткое, поистине варварское  оружие. Медленно раскручиваясь в полёте, разделившиеся после выстрела болванки растягивают соединяющую их цепь и, рухнув в ряды врага, немилосердно калечат и крушат всё, что попадётся на их пути.
Падение "железных сестёр" можно сравнить разве что с проходом косы, с той лишь разницей, что адский косарь тешится своей силушкой и удалью, собирая жизни людей вместо росистых трав.
Алекс вспомнил, что нечто подобное использовалось и в мире людей, но только в морских сражениях. Подобные снаряды предназначались для того, чтобы обездвиживать корабли врага, ломая их мачты и разрывая такелаж.
Первоначально и "железные сёстры" применялись для стрельбы по иным целям. В манускриптах Сидонии Алекс читал, что в древности, во времена Праматери, когда мир сидов буквально кишел чудовищами, эти снаряды использовались исключительно при обороне от драконов и прочих крупных летучих гадов. При должном опыте стрелков они вполне успешно дробили и ломали крылья монстров, которых потом добивали уже на земле.
На вершину кургана, где сейчас располагалась ставка Алекса, примчался всадник на взмыленном коне.
- Государь! Конница барона теснит нас на правом фланге. Герцог Гуял-Исша сообщает, что вынужден отступить! - молодой паладин, ещё совсем мальчишка, таращится на Алекса испуганным взглядом.
- Спокойно, парень! - Алекс наклоняется и хлопает его по плечу. - Первый раз в такой заварушке?
- Да, мой государь! 
Алекс понимающе кивает головой:
- Привыкнешь! – и, обернувшись, подзывает вестового. - Скачи-ка, дружок, на левый фланг. Скажи королю Патрику, чтобы вводил в бой орков! – и снова обращаясь к молодому паладину: - Передай герцогу, чтоб держался!
Алекс вновь устремил свой взгляд на поле, где в смертельной схватке сошлись тысячи воинов.
- Ну, барон, ты хитёр и подл, а теперь посмотрим, насколько ты отважен, - тихо сказал он…
Артиллеристы, изменив прицелы катапульт, вновь отправили в сторону врага свои смертельные снаряды с зажигательной смесью, но это был уже последний их залп в битве. Видя, что огненные смерчи взметнулись в опасной близости от сражающихся сурдурукар, Алекс велел прекратить огонь.
- Отзовите эльфов! - приказал он, подозвав к себе вестового.
Уже по изменившемуся шуму битвы он догадывался, что чаша весов судьбы склонилась в сторону имперской армии. К чему лишние и бессмысленные потери?
Алекс представил себе теперешнее положение барона.
Его силы ещё велики. Даже после чудовищного обстрела его армия в несколько раз больше имперской, это видно и невооруженным глазом. Но уже настал тот самый переломный момент, когда побеждает тот, у кого были заранее припасены козыри в рукаве.
У барона таких козырей, увы, уже не было. Пусть его армия велика и её силы ещё не так истощены, но барон уже отправил в эту смертельную мясорубку последние свои резервы. Теперешнее его положение можно сравнить с загнанным медведем, на которого со всех сторон нападают охотничьи псы.
В то время как сражающиеся на передней линии воины сотнями гибнут под мечами сурдурукар и секирами орков, другие, находящиеся в центре и намертво стиснутые в страшной давке, вынуждены бездействовать. Даже лучники потеряли всякую возможность стрелять в наседающих имперцев.
Метательные орудия и их расчёты наверняка уничтожены несколькими удачными попаданиями из катапульт, отход для манёвра невозможен - как только задние ряды армии барона отступят, на их головы тут же обрушится огненный дождь из бочек с зажигательной смесью. Барон это прекрасно понимает. От убийственного огня метательных машин имперских артиллеристов его армию спасает только то, что те боятся попасть в своих.
Естественно, он будет искать выход из сложившегося положения. И как же он поступит?
Алекс намеренно дал своему зятю приказ  отступить, и тот с успехом выполнил распоряжение. Гуял-Исша очень тонко прочувствовал идею Алекса и исполнил всё самым наилучшим образом. Практически всё сражение его паладины, подобно каменному волнорезу, простояли на месте, отражая исступлённый натиск армии барона, и только сейчас шаг за шагом начали медленно отходить.
Сейчас Алекса волновало лишь одно – поверил барон в слабость этого фланга или нет.
Поверил!

На правом фланге его паладины, удачно начав атаку, наконец-то теснят имперцев, в то время как на левом под бешеным натиском невесть откуда взявшейся орды орков его армия, дрогнув, отступает. Барону предоставляется великолепный шанс усилить натиск на более успешном участке и прорваться в тыл проклятым имперцам.
Получив приказ, его армия начинает действовать.
Алекс с угрюмым выражением лица продолжает смотреть на панораму кровавого сражения, но его душа ликует: «Да! Да! Иди, родной! Иди к мамочке!»
Отсюда, с вершины кургана, он видит, как тёмная масса войск барона, подобно гигантской амёбе, начинает медленно перетекать, смещаться к правому флангу имперской армии.
- Зажечь сигнальный огонь! - обернувшись в сторону вестовых, кричит Алекс.
Засидевшиеся без дела, артиллеристы споро стаскивают в кучу несколько бочек с огнесмесью и бросают факел.
Уже начинает темнеть, и с рёвом взметнувшееся ввысь пламя видно на несколько миль вокруг.
Слишком поздно барон понял свою ошибку! На беззащитный тыл его армии обрушивается двухтысячный отряд сурдурукар, до этого момента притаившийся за утёсом.
Алекс неспешно тронул своего коня, направив его в сторону второго легиона сурдурукар, стоящего в резерве.
Подъехав к знаменосцу, он натянул поводья.
- Наклони! - алое полотнище с имперским символом в виде головы железного быка медленно наклоняется.
Сдёрнув с пояса свой белый шёлковый шарф,  Алекс тугим узлом затянул его на навершии знамени.
- За дев-мучениц!
- За дев мучениц! - тысячеголосым эхом отозвались сурдурукары.
Белая лента на знамени - символ священной чистоты и вечного спокойствия. Белый цвет - символ смерти. Это означает только одно: пленных не брать!
Развернув своего Мельхиора в сторону битвы, Алекс воздевает руку и неспешным шагом направляет коня вперёд.
Шесть тысяч всадников следуют за своим императором.
Переходя на лёгкую рысь, второй легион преодолевает курган и сокрушающей лавиной скатывается в долину. Втаптывая копытами боевых коней обезображенные тела мертвецов в досыта напившуюся крови землю, сурдурукары постепенно набирают скорость. Их кони, привычные к тяжелому запаху смерти, переходят на галоп.
Алекс обнажил меч, и тысячи сверкнувших холодным железом молний блеснули над головами его конницы. Алое имперское знамя, украшенное страшным для врага символом, яростно полощется над сотрясающей уставшую от ужаса землю лавиной всадников.
- За дев-мучениц! Во имя Великой Праматери!
Дрожит земля, молит: «Хватит жертв»! Пелена тумана стала розовой от крови, тяжелое дыхание воинов оседает на губах сладковатым привкусом металла.
В сознании Алекса возникают жуткие воспоминания: сидящий на ступенях воин, прижимающий к своей груди завёрнутое в окровавленный лоскут изодранной ткани тело, некогда бывшее его племянницей… распятая на дверях настоятельница… сожжённые поселения фрименов, усеянные изрубленными телами тех, кто ещё вчера не думал о смерти, жил и вкушал прелести бытия…
- За дев-мучениц! Во имя Великой Праматери!
В атаку идёт второй легион сурдурукар. Идёт молча, только тысячи конских копыт толкают от себя, взрывают чёрными ошмётками мокрую землю. Они  идут не сражаться - враг уже повержен. Они идут убивать!
Тут те, кто, сглатывая подступающий к горлу ком, на своих руках выносил из разорённых домов тела растерзанных послушниц, тут их отцы и братья, тут те, кто своими глазами видел распятых на воротах деревенских старшин.
В атаку идёт второй легион!
Остатки армии барона, словно улитка, втягиваются в ущелье. В естественном для каждого желании жить задние наседают на бегущих впереди. Бегут по ещё шевелящимся телам упавших, падают сами, спотыкаясь о тех, кого уже нет в этом мире. Кто-то на ходу сдирает с себя мешающие удирать доспехи, кто-то, упав на землю, вжимается, зарывается в неё, закрывает голову руками, надеясь выжить.
Второй легион врубается в эту потерявшую от ужаса разум толпу. Рубит, топчет копытами боевых коней, смешивает с грязью. Стиснутые зубы, ржание лошадей, захлебывающиеся вопли, трест костей и звенящий звук холодного железа!
Алекс поворачивает Мельхиора. Трубач трубит отбой. Яростная атака прекращена.
Поверженный враг бежал. Но Алекс знает, что это ещё не всё!
Тяжело дыша, он убирает меч в ножны.
К нему тут же подъезжают несколько старших офицеров.
- Скоро они вернутся! - Алекс кивает в сторону ущелья. - Ни одна тварь не должна уйти отсюда живой!
Не совсем понимая своего императора, командующие беспрекословно выполняют его поручения. Многие из них только сейчас заметили, что странный густой туман давно отступил в ущелье.
По приказу Алекса стрелки-эльфы занимают позиции по обеим сторонам выхода в долину, напротив самого ущелья выстроились орки и паладины короля Патрика.
Орки страшны! Забрызганные с головы до ног кровью, они даже не насытились битвой, они ещё жаждут убивать. Несколько десятков орков, подобно грибникам, бродят по полю боя и высматривают что-то в измятой траве, а найдя, коротким, но мощным взмахом окованной сталью дубины собирают жестокий урожай чужих жизней.
Орки добивают раненых и покалеченных солдат барона.
Следуя приказу Алекса, Гуял-Исша отводит своих паладинов и сурдурукар первого легиона в тыл. Для них битва закончена. Измотанные победители медленно отходят в сторону лагеря.
Оставшиеся возле входа в ущелье ждут.
Уже вечереет, долгий день подходит к концу.
Подняв голову, Алекс смотрит на темнеющие небеса. Несколько снежинок падает на его разгорячённое лицо.
- Чтоб я сдохла! Какого чёрта ты не стал добивать эту дрянь?!
Алекс оборачивается на этот до боли родной голос и расплывается в улыбке.
- Ленни! - это здорово, что уже темнеет и никто не видит, как глупо и счастливо он сейчас улыбается.
-Ну, так какого чёрта?
Вместо ответа он прикладывает указательный палец к своим губам.
Тишина. Только слышится бряцанье оружия, чьи-то покашливания да тихое ржание лошадей.
Из глубины ущелья донёсся странный звук, похожий на далёкий раскат грома. Неуловимо пахнуло теплом. Жалобно заржали чем-то напуганные лошади.
Новый звук.
Эльфы с их обострённым восприятием обеспокоенно переглядываются, непонимающе посматривая то на ущелье, то себе под ноги. Они чувствуют, как содрогнулась земля.
Со стороны ущелья вновь донесся порыв тёплого воздуха. Многие воины уже отчётливо расслышали трубный рёв.
Вновь томительная тишина… И тут из темноты ущелья буквально посыпались воины барона. Впрочем, назвать это стадо обезумевших существ воинами было уже сложно.
- Вперёд! Вперёд! 
В начавшейся вакханалии смерти уже не было той недавней ярости. Сурдурукары, эльфы и орки убивали с потрясающим равнодушием и хладнокровием, расчётливо, стараясь отнимать жизни без лишней траты сил.
Ущелье озарилось оранжевым сиянием, и в толпу тех, кто ещё недавно считал себя армией, ударила тугая струя пламени.
- Твою ж мать! - восхищённо прошептала Ленор.
Отвесные скалы содрогнулись от могучего рёва. Выбравшееся из темноты ущелья гигантское существо распростёрло перепончатые крылья.
- Дорго! Великий дракон!
Сверкнув глазами, дракон огляделся и, издав утробное урчание, сложил крылья.
Прямо возле его когтистых лап стояла хрупкая белокурая женщина - Хелена.

[CENTER]* * * Продолжение следует * * * [/CENTER]

Отредактировано PIKE (06-08-2012 01:06:42)

- Мой лорд! - осадив взмыленного от долгой скачки жеребца, запыхавшийся разведчик спрыгнул на землю и опустился перед лордом Ориенгот-Лето на колено. - Противник строит временные укрепления прямо на выходе в долину! 
- Укрепления? Войск много? - спросил лорд Джаредд.
Бароны Ханкард и Матильборн, восседавшие на походных стульях под полотняным тентом, с беспокойством взглянули на прибывшего.
- Мы насчитали две сотни воинов. Часть находится в охранении, другие вместе с фрименами заняты возведением укреплений. Похоже, что фрименов согнали со всех ближайших хуторов. Поблизости от тракта, в лесу, был замечен конный разъезд сурдурукар. Скорее всего, это разведка. Направляются в нашу сторону, но едут не по дороге. На самом тракте выставлено несколько дозоров, - доложил разведчик.
Лорд Джаредд кивнул.
- Кроме этого разъезда там больше нет сурдурукар? - спросил он, со значением взглянув на сидевших рядом с ним баронов.
- Нет, мой лорд. Похоже, что охранением и постройкой укреплений занимаются обычные воины-пехотинцы из вспомогательных частей и фримены.
Небрежным жестом руки лорд Джаредд отпустил разведчика.
- Ну,  господа, утро хоть и пасмурное, но принесло нам добрые вести! - хлопнув себя по ляжкам, заключил он, с довольной улыбкой взглянув на своих союзников.  - Вся армия выскочки сейчас находится в противоположной части Изумрудной долины и скована силами барона Нан-Марога. Нам предоставляется великолепный шанс ударить им в тыл! - он громко рассмеялся. - Приглашаю вас на охоту, господа! Выступаем немедленно! 
Он подозвал к себе адъютанта, отдал ему несколько распоряжений и поднялся со стула.
Мрачную, сыплющую мелкой изморосью дождя серость осеннего утра разорвали сигналы боевых труб. Многотысячный лагерь огласился ржанием коней, бряцаньем оружия, скрипом телег  и криками офицеров.
Уже через час объединённая армия под командованием лорда Ориенгот-Лето ускоренным маршем вошла под тёмный полог Везинской Чащи.
Чтобы слёту подавить ожидаемое сопротивление малочисленного противника, лорд построил колонну войск таким образом, чтобы конница и лучники при выходе армии из леса смогли беспрепятственно развернуться в боевые порядки и, воспользовавшись эффектом неожиданности, обрушиться на застигнутых врасплох имперцев и крестьян.
Два небольших передовых отряда пехотинцев и конный разъезд лёгкой конницы должны были следовать почти на лигу впереди колонны войск и уничтожить расставленные вдоль тракта имперские дозоры.
Следом за лучниками и конницей по проходящему через лес большаку плотными рядами двигалась пехота. Замыкали колонну войск запряженные могучими першеронами телеги обоза и метательные орудия.
- Надеюсь, что к тому моменту, как мы сможем ударить по войскам выскочки, армия барона изрядно ощиплет крылышки этому павлину! - покачиваясь в седле, весело крикнул лорд Джаредд, обращаясь к ехавшему рядом с ним барону Ханкарду.
- Прошу меня простить, дорогой лорд, но если мне не изменяет память, барон велел нам ждать прибытия посланного им гонца, - покачав головой, с сомнением в голосе ответил барон.
- Друг мой! Прежде чем этот гонец успеет до нас добраться, мы уже будем на месте! К чему нам терять время?! - белозубо оскалился в усмешке Джаредд. -  Пока туда да сюда, уйдёт слишком много драгоценного времени! - весело добавил он. - К вечеру мы должны выйти в Изумрудную долину. Проклятье! Как же медленно мы движемся! Езжай в голову колонны и передай, чтобы они там пошевеливались! Спят на ходу, как мухи! - велел он следовавшему за ним адъютанту.
Тот пришпорил коня и ускакал.
Судя по всему, оптимизм Джаредда нисколько не вдохновил ехавшего чуть позади них барона Матильборна.
- Надеюсь, Вы позаботились о боевом охранении? Не нравится мне этот лес, ох, не нравится! - пробасил он, настороженно вглядываясь в сумеречный полог чащи.
Будучи по своей природе очень осторожным и подозрительным, барон Матильборн с некоторых пор начал сомневаться в успехе всего военного мероприятия. А вечные разногласия на собраниях высшего совета Лиги и гибель Нарзеса только усиливали его опасения. Но в силу своего воспитания Матильборн не мог изменить некогда принесённой им клятве и поэтому, скрепя сердце, был вынужден принять участие в походе.
- Дорогой барон! Если бы Вы были столь же внимательны, сколь осторожны, то наверняка заметили бы, что параллельно движению колонны войск по лесу следует и боевое охранение, - усмехнувшись, ответил лорд Джаредд.

- Наш милый Джаредд постарался максимально обезопасить себя. Ведь в отличие от нас с Вами, дорогой друг, его после славной победы ждут жаркие объятия прекрасной Милисентии, а возможно, и яростная битва в постели юной баронессы! -  хохотнул барон Ханкард. – Ведь, если верить слухам, её бастионы не выдержали страстного натиска и капитулировали перед столь блистательным рыцарем! Что Вы так засмущались, дорогой Джаредд?
- Баронесса Милисентия дала понять, что не будет возражать, если я зашлю к ней сватов, - краснея от смущения, но тем не менее улыбаясь, ответил Джаредд.
- Вот видите, дорогой друг! - засмеялся Ханкард, обращаясь к барону Матильборну и лукаво ему подмигивая. - Клянусь святостью Кухулина, впереди нашего воинства на лебединых крыльях летит сама любовь! А влюблённые не ведают преград и способны разрушить все препоны, встающие на их пути. Особенно если в довесок к вожделенным прелестям любимой  женщины ты получаешь сущий пустяк - баронский титул, земли её папаши, а заодно и земли поверженного врага!
- А вы не берёте в расчёт её братца? - хмуря брови, спросил барон Матильборн.
- Ну не будьте букой, дорогой друг. Милисентия сама найдёт способ обуздать амбиции своего братца. Она баба умная. Да и папаша не больно-то любит своего отпрыска.
- Вот это-то и странно! - буркнул Матильборн.
Ханкард усмехнулся.
- Не вижу никаких странностей. Дело в том, что барон до сих пор не уверен, что Рунхор его сын, - понизив голос, чтобы ехавшие позади них ординарцы не могли расслышать его слов, произнёс Ханкард.
Джаредд хмуро взглянул на своего товарища.
- Ой-ой! Не надо на меня так смотреть! Вы же не Балор, чтобы испепелять своим взглядом! - изобразив на лице испуг, со смехом воскликнул барон Ханкард и замахал руками, бросив поводья. - Неужели Вы ничего не слышали об этом? - уже серьёзно спросил он.

Лорд Джаредд поджал губы и отрицательно качнул головой.

Ханкард удивлённо приподнял бровь.

- Всем известно, что жена барона умерла, разбив голову о мраморную ступень, когда поскользнулась в купальне. Эту историю расскажет Вам любой бродяга в первой же придорожной таверне. Но  ходят упорные слухи, что якобы сам барон приложил руку к смерти своей жены.

- Уж не думаете ли Вы, милый Ханкард, попотчевать нас подобными байками? - с сомнением в голосе отозвался лорд Джаредд.

Ханкард загадочно ухмыльнулся.

- Увы, дорогой друг, в любом слухе есть крупица истины. Ну так слушайте, всё же речь пойдёт о Вашем будущем тесте. Эту историю я услышал от своей старой кормилицы, и будьте уверены, дорогой мой Джаредд, эта достойная женщина никогда не стала бы распускать пустые сплетни. Только прежде я вынужден предостеречь  Вас от дурных мыслей, что и Ваша Милисентия очернена подозрениями в незаконном происхождении - она истинная дочь барона. Это так же верно, как то, что я барон Ханкард!
Ну, так вот. Родная сестра моей кормилицы некогда служила экономкой у барона, и вся эта история происходила буквально на её глазах и при её непосредственном участии.  Уверен, что когда расскажу эту историю, Вы с лёгкостью объясните для себя многие поступки барона Нан-Марога.
Всем известно, что покойная супруга барона была эльфийкой. И всем известны брачные традиции этого народа. По сути дела, брака как такового у эльфов не существует. В любви и согласии они могут прожить долгие годы  или, что случается намного реже, вплоть до смертного часа, а могут и разойтись буквально через пару-тройку дней.
Лорд Джаредд недовольно поморщился.
- Друг мой, я прекрасно осведомлён о традициях этого народа. Будьте любезны, переходите к существу темы.
- Я вынужден рассказывать эти банальности, ибо всё это напрямую связано с моей историей, - сухо ответил барон Ханкард и, немного помолчав, продолжил рассказ. - Итак, барон прожил со своей женой-эльфийкой в счастливом браке более двух лет. И, пожалуй, в эти годы во всей Сидонии не было супругов счастливее, чем они. Чего ещё может желать настоящий мужчина?! Молодая баронесса заслуженно прослыла первейшей красавицей, на втором году совместной жизни она подарила барону прелестную дочь Милисентию.
- Клянусь подвигом Кухулина, Вы описываете брак барона как истинную сказку - всё так ладненько и складненько. Я того и гляди от умиления расплачусь, - пробубнил Матильборн.
-  Ну Вы же знаете, что я люблю приукрасить свои истории! - отозвался Ханкард. – Конечно же, я несколько привираю. Дело в том, что этот брак имел под собой некую политическую подоплёку и был заключён между бароном и женщиной из проживавших на его землях лесных эльфов, настоящих фанатиков культа Праматери.
Лорд Джаредд с неподдельным изумлением взглянул на рассказчика.
- Неужели между бароном и эльфами существовал мирный договор? Я впервые слышу об этом!

- Увы, мой друг, - перебирая поводья, ответил Ханкард. - Это действительно так. Понимаю, что мои слова Вас смутили, но всё это истинная правда.
- Я не слышал, чтобы барон до сегодняшнего дня открыто воевал с эльфами, - растерянно отозвался Джаредд.
Лорд Ханкард протянул руку и со смехом похлопал его по плечу.
- Не война тому причиной. Всё было гораздо хуже. Любовь и похоть, друг мой! Любовь и похоть!
- Вот-вот! - неожиданно поддакнул ему Матильборн. – Слушайте, лорд, может, эта история слегка остудит и Ваш любовный пыл.
Джаредд недовольно нахмурился и обернулся в сторону своего спутника. Матильборн, скривив рот, пожал плечами.
Между тем Ханкард, не обратив на это никакого внимания, продолжил свой рассказ.

- Барон всегда был истинным последователем культа Кухулина и никогда не ограничивал себя в средствах ведения борьбы против оголтелого эльфийского мракобесия с их верой в Праматерь и братство всех народов Сидонии.  Напротив, среди истинных последователей культа Кухулина он славился своим здравомыслием:  для него, как и для нас с вами, сиды всегда были сидами, а эльфы  - эльфами, выродками презренной сидонийской шлюхи Дану. Но тогда он был молод, и, похоже, в те годы свойственное ему хладнокровие на некоторое время оставило барона. И виной всему было его страстное желание обладать самой прекрасной из всех женщин. Впрочем, не берусь его за это винить: мы все в какой-то мере становимся глупее, позволяя плотским желаниям одержать верх над нашим разумом, когда видим смазливую мордашку созревшей для любви фрименки или аппетитную женскую попку.

- Друг мой! Вы сейчас похожи на жреца-прорицателя! - усмехнулся Матильборн. - Ваш рассказ излишне затянулся.

- А Вы куда-то спешите? У нас ещё весь день впереди, а своим рассказом я скрашиваю монотонность пути через этот проклятый Везинский лес, - с этими словами Ханкард извлёк из висевшего на поясе кисета трубку, быстро набил её табаком и щёлкнул огнивом.

- Ну так вот... - выпустив клубы ароматного дыма, продолжил он. - Впервые барон увидел эту эльфийку на празднике солнцестояния. Я уже говорил, что она была хороша собой, но если верить словам тех, кто видел покойную жену барона, равных ей по красоте не было в здешних пределах. Ну и наш барон того... -  Ханкард пыхнул трубкой и выразительно покрутил пальцем у своего виска. – В общем, он вбил себе в голову, что эта женщина всенепременно должна принадлежать только ему одному. Казалось бы, что может быть проще: возьми с собой отряд паладинов и отправляйся в деревеньку, где обитает выбранная тобой прелестница, хорошенечко припугни её родню да тащи их девку за космы в свою спальню! Потешил своё мужское, пока она не надоест, да дал пинка, пусть тащится домой, с неё не убудет! Но ведь эти ненормальные эльфы считают, что они не такие, как все! Они будут яростно мстить за подобное озорство!
 
Барон Ханкард вновь пыхнул трубкой.

- Они же фанатики! Случись такое, они будут люто мстить не только своему обидчику, но и всему его роду, а то и потомкам. Причём каждый лопоухий ублюдок будет считать честью для себя всадить нож в твою глотку за бабу, которую, может быть, и в жизни-то своей ни разу не видел! Видите ли, это оскорбило честь их народа! Но Ваш будущий тесть, друг мой, всегда отличался тем, что даже в выполнении своих самых, казалось бы, безрассудных желаний оставался хитрой бестией. Ужесточив законы против последователей ложной веры, он довёл проживавших в его землях эльфов до самого предела отчаяния. И когда те, как крысы, начали было покидать земли баронства, он вдруг призвал всех эльфийских старейшин в Амитс и заявил им, что намерен в ближайшее время, сменив гнев на милость, позволить эльфам жить по их проклятым эльфийским законам в землях баронства Нан-Марог на равных правах с сидами. При этом он предложил им составить мирный договор и закрепить его браком с эльфийкой.
Не думаю, что эльфийские старейшины настолько выжили из ума, чтобы сразу поверить в слова, сказанные бароном, но они, видимо, решили, что этот договор послужит хоть какой-то гарантией их спокойного проживания на этих землях и  дали своё согласие. Вот так он и заполучил желаемое.
- Помнится, друг мой, в самом начале своего рассказа Вы назвали этот брак счастливым? - с издёвкой в голосе подначил барон Матильборн.
- Да, назвал, и если верить тому, что я слышал, они действительно прожили какое-то время весьма сносно.  Как я понимаю по всем дальнейшим событиям, барон действительно был по уши влюблён в свою жену. Но настал день, когда эта неблагодарная тварь заявила, что муж не считается с ней, притесняет её свободу, и вообще-то она желает блюсти свои поганые эльфийские традиции. Естественно, что барон был возмущён этой чёрной неблагодарностью, тем более что, пользуясь его нежным отношением, эта тварь неоднократно пыталась внушить барону, что её вера единственно правильная, а он, будучи адептом культа Кухулина, жестоко заблуждается, поклоняясь преступнику, убийце Праматери! Окажись на месте барона кто другой, не сносить бы ей головы за такие слова! Я лично не стал бы с ней церемониться, взял бы плеть потолще да хорошенько отодрал её или пересчитал ей все рёбра, чтоб стала ниже травы и мужа уважала. И мне было бы плевать, первейшая она красавица или нет.
- После таких слов, друг мой, я не удивляюсь тому, что Вы до сих пор не женаты, - криво усмехнулся Матильборн.
Ханкард только небрежно махнул рукой и, попыхивая трубкой, невозмутимо продолжил свой рассказ.

- Уверен, что барон слишком любил её. Кроме того, в то время она вынашивала под своим змеиным сердцем Рунхора, и поэтому он ограничился тем, что сослал жену в Амитс, где она в скором времени и разрешилась мальчиком. Некоторое время барон ещё наведывался к ней, но потом велел забрать у неё сына. Именно сестра моей старой кормилицы, служившая в те годы экономкой в замке барона, в сопровождении двух паладинов из баронской охраны приехала в Амитс, чтобы забрать младенца. Так эта тварь чуть не убила их всех! Говорят, что она, как безумная, рычала, кусалась и бросалась на всех, кто пытался войти в её комнату. А когда поняла, что бессильна что-либо сделать, схватила младенца и, распахнув окно, пыталась выбраться на карниз, чтобы вместе с ним кинуться с башни! Конечно, ей не позволили этого сделать. Ребёнка всё же забрали и увезли к отцу. А после этого она написала барону длиннющее письмо, в котором говорила, что, видите ли, прощает его за все грехи перед ней и её народом, что она достаточно долго прожила с ним в браке и теперь желает уйти от него. При этом она нисколько не претендует на своих детей и желает оставить их под покровительством отца.
Естественно, барон был против такого поворота событий. А тут он к тому же узнаёт, что эта шлюха вновь беременна. Любой мужчина в подобной ситуации смекнёт, что к этой беременности он не имеет никакого отношения. Барон обратился к магам, и уже в скором времени те выяснили, что отцом будущего ребёнка является паладин, командовавший приставленными к баронессе охранниками.

- Ну а дальше, как я понимаю, случилось это несчастье в купальне! - усмехнулся лорд Джаредд.

Выбивая свою трубку о переднюю луку седла, барон Ханкард, отрицательно качнул головой.

- Не совсем так. В сопровождении нескольких паладинов барон примчался в Амитс. Он пробыл в покоях баронессы всего несколько минут и уехал. Что там между ними произошло, доподлинно не известно. Но на следующий день было объявлено, что с супругой барона произошло несчастье. Ну а любвеобильный паладин, предавший своего господина, отправился вослед своей любовнице буквально через несколько дней после её погребения. Вроде как он погиб в пьяной драке, случившейся в одной из таверн Амитса.

- Из этой истории я, однако, не понял, по какой причине барон подозревает, будто Рунхор не его сын! - сказал Джаредд.
- Маги, которым барон поручил расследование, утверждали, что Рунхор так же, как и Милисентия, всё же его родной ребёнок. Но с годами барон начал находить, что во внешности его сына обнаруживается слишком много черт, схожих с любовником его матери. Скорее всего, маги поняли, чем обернётся их приговор для мальчишки и, пожалев его, солгали, уверяя барона в чистоте происхождения  сына, - ответил Ханкард.

- Какие же тогда они маги, если лгут? - тихо пробурчал Матильборн.
Но барон Ханкард расслышал его слова.

- Тут я с Вами полностью согласен! Впрочем, все они в результате поплатились за это. По приказу барона их перерезали как баранов, - констатировал он.
- Поучительная, однако, история! - криво усмехнулся Матильборн.

- Не слушайте его, друг мой, - начал было барон Ханкард. - Лучше будьте в… хр…  кх... - он неожиданно захлебнулся в свистящем хрипе - прилетевшая со стороны леса стрела впилась ему в горло.
Барон издал странный булькающий звук и покачнулся в седле, с выражением глубочайшего изумления уставившись на белое оперение торчащей из его шеи стрелы.
Следующая стрела с отвратительным чавканьем впилась ему в глаз. Судорожно взмахнув руками, словно пытаясь ухватиться за воздух, Ханкард запрокинулся на спину и как куль свалился со вставшего на дыбы коня.
- Оборона! Круговая оборона! - истошно заорал лорд Джаредд, выхватывая из ножен свой меч.
Застигнутые врасплох внезапным нападением, непривыкшие к бою в лесу солдаты, бестолково толкаясь и сбивая друг друга с ног, толпились по обочинам лесной дороги, пытаясь занять оборону.
Охрипшие от крика командиры, бегая вдоль нестройных рядов, ободряли их пинками и ударами кулаков. Где-то впереди раздался выворачивающий душу скрип, треск падающих деревьев, крики и истошное конское ржанье.
- Поворачиваем! Организовать оборону! - теряя самообладание, орал лорд Джаредд, пытаясь перекричать своих близких к панике воинов.
В следующую секунду он увидел, как падает с лошади сражённый тяжёлым болтом, пробившим его грудь, барон Матильборн. За криками и воплями солдат и командиров лорд Джаредд не сразу расслышал нарастающий шум, приближавшийся со стороны головной колонны. Отчаянные проклятия и вопли, смешиваясь с конским ржанием, оглушили лорда. Он даже не сразу разобрал, что кричит буквально ему в лицо неизвестно откуда взявшийся адъютант.
- Мой лорд! Конница бежит! Всё пропало! Уходите! Мой лорд, спасайтесь! Это эльфы! Они перебьют нас всех! - кричал он, тараща на Джаредда обезумевший взгляд и размазывая стекающую по щеке кровь.
- Защищать лорда! В круг! - срывая глотки, орали десятники - В круг!
Ощетинившись лесом пик, солдаты медленно пятились, группируясь вокруг лорда Джаредда.
- К обочине! Отходим к обочине! Пропустить конницу! 
С глухим отчаянием лорд Джаредд  смотрел, как то, что ещё недавно называлось конницей, топча и опрокидывая на лесную дорогу своих же пехотинцев, буквально ломилось сквозь бестолково копошащуюся массу тел. Потерявшие своих седоков, утыканные стрелами, испуганные диким шумом, обезумевшие от боли лошади, высоко подбрасывая  ноги, словно преодолевая бурную реку, буквально втаптывали в землю орущих солдат.

Неожиданно конь лорда присел на задние ноги и, громко захрапев, начал пятиться назад и оседать крупом на плотный строй пехотинцев, окруживших своего сёверена.
Джаредд поспешил высвободить ноги из стремян, и когда конь, судорожно суча в воздухе копытами, рухнул на бок, он смог откатиться в сторону и встать на ноги.
Солдаты из личной охраны тут же подхватили  лорда и, сбившись вокруг него в плотный круг, постепенно начали пятиться в сторону обоза.

Теперь, когда с конницей и лучниками было покончено, вся мощь эльфийского обстрела обрушилась на ряды отступающих пехотинцев Лиги. Хуже всего было то, что никто из них ни разу так и не показался в поле зрения, и судить о количестве невидимых стрелков было просто невозможно.
Между тем стрелы летели буквально отовсюду: из сумрачной глубины леса, откуда-то сверху, из зарослей придорожных кустов… Зловеще жужжа в полёте белым оперением, они находили всё новые и новые жертвы.
Тем не менее, чувство горького отчаяния, лютой, бессильной злобы и страха, не помешало лорду Ориенгот-Лето заметить, что не все стрелы, летящие в его воинов, были пущены эльфийской рукой.
Судя по тому, что некоторые имели рябое оперение, сделанное из перьев ястреба, и чёрное, из пера гарпии, в нападении на его армию наряду с эльфами принимали участие идиши и имперские сурдурукары. Тем более что вперемешку со стрелами в солдат лорда летели и выпущенные из тяжелых арбалетов болты.

Лорд Джаредд Ориенгот-Лето не мог знать, что теперешним плачевным положением своей армии он обязан стечению двух, казалось бы, не зависящих друг от друга обстоятельств.
Одним было отданное накануне битвы в ущелье распоряжение Алекса, откомандировавшего на строительство укреплений  начальника тылового обеспечения бошара Дан-Мохэма. Будучи по происхождению идишем, Дан-Мохэм буквально тут же развил бурную деятельность и для выполнения поставленной перед ним задачи привлёк почти всё взрослое мужское население нескольких ближайших селений, включая и две общины живущих неподалёку сородичей.
О том, с какой скоростью все важные новости распространяются в среде идишей и эльфов, до сих пор ходят легенды.
Но факт остаётся фактом - уже на следующий день для строительства укреплений и их обороны к предприимчивому бошару явилась толпа вооруженных фрименов, состоящая из идишей и сидов, а также организованной группой подтянулись и эльфы-охотники. Благодаря этим добровольным помощникам в распоряжении Дан-Мохэма оказалось не две сотни солдат интендантского корпуса, а полторы тысячи горящих праведной местью вооружённых мужчин.

Вторым роковым для лорда Ориенгот-Лето обстоятельством оказалось, как это подчас довольно часто случается, вмешательство женщины.

На сей раз почетная миссия роковой женщины выпала Миле.

Ещё в день своей свадьбы с Лилит Алекс дал Миле твёрдое обещание, что при первой же возможности посодействует  ей в осуществлении клятвы вернуться в ненавистный Амитс.
Сразу же после успешного разгрома первой волны вторжения, которую возглавил баронет Нан-Марог, Первый легион сурдурукар был отведён по приказу Алекса в резерв для отдыха и пополнения личного состава. Именно тогда у императора и возникла идея преподать Лиге пяти королевств серьёзный и жестокий урок, а заодно заставить и несговорчивых сенаторов крепко призадуматься о крепнущей силе императорского дома, но при этом постараться свести к минимуму потери своей армии.
Стремительное нападение на незащищённый цитаделью и при этом имеющий на своей территории портал Амитс в данной ситуации выглядело наиболее выгодным шагом. Алекс поручил Миле, являвшейся к тому же бошар-ассасином, разработку и осуществление этого плана. Он отдал в её полное распоряжение Первый легион сурдурукар.

Сама же Росомаха, имевшая под началом двухтысячный корпус ассасинов, направила в окрестности Амитса несколько групп отлично подготовленных профессиональных убийц.
Перед одними группами она поставила задачу организации диверсий на территории противника. В их обязанности входило развертывание активных террористических действий в землях клана Нан-Марог, поджоги продовольственных складов, перехваты вестовых и уничтожение мелких отрядов самообороны, а также физическое устранение жрецов и адептов культа Кухулина.
Ещё нескольким группам следовало под видом беженцев слиться с основной массой населения и, затаившись, вести наблюдения за перемещением войск Лиги, а также отслеживать настроения, царящие среди мирного населения, проживающего на землях барона.
Впрочем, подобные группы были направлены не только в земли Нан-Марога, но и во владения прочих  примкнувших к Лиге кланов.
При всем этом им было строго-настрого приказано ни в коем случае не учинять насилия над мирными жителями.
Подобная тактика ведения военных действий доселе была неведома сидонийским стратегам, и если раньше воющие стороны ограничивались отправкой во вражеские земли только своих шпионов или профессиональных убийц, то с методами ведения диверсионной войны они столкнулись впервые. Ожидалось, что в ближайшее время она  полностью себя оправдает.
При этом  Алекс и Мила нисколько не опасались, что противник решит, переняв эту тактику, противопоставить её действиям имперцев. Разбросанные по землям королевства Теринасте-Фенуме и союзных империи кланов заставы, обустроенные против набегов стайных гулей, были вполне способны силами своих гарнизонов пресечь любые подобные действия со стороны врага.
В тот самый день, когда Алекс, Ленор и Хелена отбыли для переговоров с бароном Нан-Марог, Первый легион под командованием Росомахи выступил по Сингонскому тракту в поход на Амитс. Мила решила не лезть на рожон и не вести свою армию по уже заблокированной войсками барона дороге, а обойти город с севера и напасть со стороны Лапнарского леса. А  после того как её сурдурукары сотрут Амитс с лика Сидонии, уйти в имперские земли по короткой дороге, по которой она путешествовала в прошлый раз в одиночку. При этом она рассчитывала уничтожить тот самый  двухтысячный отряд самообороны, перекрывавший дорогу между Амитсом и Вересковыми Пустошами.

* * * * *

В эти же дни армия под командованием лорда Джаредда Ориенгот-Лето выступила из замка Разлог и двинулась в сторону Везинской Чащи, чтобы встать там лагерем и дождаться гонцов от барона Нан-Марог.
Близость Сингонского тракта с разбросанными вдоль него постоялыми дворами и фермами идишей, пролегающего всего в полудне пути от Изумрудной долины, послужила своего рода катализатором, накрепко соединившим эти два,  казалось бы, ничем не связанных между собой обстоятельства в единое целое.
Когда Первый легион неожиданно наткнулся на бредущую навстречу разношерстную толпу вооруженных и решительно настроенных эльфов и идишей, поведавших о своих намерениях,  Мила сразу же решила: Амитс может и обождать.

Когда за дело берутся двое, наделенные недюжинным умом  и хитростью, то план совместных действий рождается пугающе стремительно.

В то время как солдаты из интендантского корпуса с помощью нескольких сотен фрименов, исправно выполняя приказ своего императора, на радость бдительным лазутчикам лорда Джаредда  занялись постройкой укреплений, эльфы и идиши вместе с тысячей сурдурукар из Первого легиона заняли позиции, скрытно рассыпавшись вдоль дороги, пролегающей через Везинскую Чащу. При этом многие эльфы предпочли укрыться в кронах деревьев, растущих у самой дороги, рассчитывая бить врага сверху.

Трое эльфов, вызвавшихся в качестве проводников, тайными тропами провели четыре тысячи конных сурдурукар в тыл армии барона. Причём в тот самый момент, когда передовой разъезд сурдурукар выехал к окраине оставленного  противником лагеря, под сень Везинской Чащи ещё вползали последние телеги войск Лиги.
Именно на этот передовой разъезд, а не на разведку, наткнулись в лесу лазутчики лорда Джаредда, ошибочно посчитав, что те пробираются в сторону замка Разлог.
Они и предположить  не могли, что следом за этим маленьким отрядом по лесным тропам, ведомым лишь эльфам, движется целый легион сурдурукар.

Так как все события разворачивались на землях подвластных ему кланов, лорд Ориенгот-Лето из-за своей излишней самоуверенности и спешки очертя голову полез в расставленную для него ловушку. Впрочем, назвать это ошибкой было весьма сложно, ибо лорд был абсолютно уверен, что вся армия имперцев в данный момент занята отражением вторжения войск барона Нан Марога.
Когда его армия углубилась в чащу, притаившиеся на своих позициях сурдурукары без лишнего шума сняли боевое охранение, двигавшееся по лесу параллельно дороге, накинули на себя плащи ими же убитых солдат лорда и не таясь сопровождали колонну противника ещё две лиги, пока им не был дан сигнал к началу атаки.
Ловушка захлопнулась.
Первыми в этом сумеречном аду сложили головы лучники и конница лорда, шедшие впереди.
Несколько могучих сосен обрушились на голову колонны, раздавив и покалечив сразу несколько десятков лучников, и перекрыли дорогу коннице, на которую незамедлительно посыпался целый ливень стрел. Неизвестно откуда среди заметавшихся в растерянности стрелков лорда Джаредда вдруг возникли, словно демоны ада, зловещие фигуры сурдурукар.
Они буквально в считанные минуты вырезали всех лучников и, укрывшись за поваленными деревьями, принялись из луков и арбалетов обстреливать растерявшуюся, почти  беспомощную в лесу конницу Лиги.

Когда в это же самое время смертельный шквал стрел обрушился и на замыкающий армию обоз, там началась невообразимая давка.  Возницы, набранные из простых фрименов, не привыкшие к такому обороту событий, соскакивали с передков,  бросали свои телеги и лошадей на произвол судьбы и  что есть силы  улепётывали в разные тороны, стремясь как можно быстрее и как можно дальше уйти от этой пляски смерти.
Другие, обезумев от страха, нахлёстывали своих лошадей и очертя голову мчались вперёд, давя и калеча свою же пехоту. Уже через несколько минут после начала обстрела лесная дорога была перекрыта жутким месивом из брошенных или опрокинувшихся телег, тел возниц и трупов  лошадей.
Выскочившие из леса сурдурукары, хладнокровно добив раненых и тех, кто, надеясь избежать гибели, укрылся под телегами или в кустах, так же стремительно скрылись в чаще.
Больше всех не повезло пехотинцам Лиги.
Если лучников, конницу и обоз уничтожил убийственный обстрел и умелые действия врага, то пехоте досталось не только от стрел, но и от копыт обезумевшей от ужаса конницы и окованных железом колёс обозных телег.
Когда первое потрясение от неожиданного нападения начало спадать и пехота Лиги благодаря чудовищным усилиям командиров попыталась более-менее организоваться для планомерного отступления, в дело вступили засевшие в кронах деревьев эльфы. Теперь стрелы летели не только со стороны леса, но и сверху.
От такого обстрела укрыться было просто невозможно, и впавшая в панику армия лорда Ориенгот-Лето бросилась наутёк.
Но, как водится в подобных трагических ситуациях, всегда найдётся тот, кто, не поддавшись общему смятению, находит в себе силы и мужество, чтобы своими умелыми действиями и личным примером заставить других собрать в кулак остатки мужества и попытаться предотвратить всеобщий крах.
В то время как возглавлявшие армию бароны и лорды были убиты или, подобно лорду Джаредду, бежали с поля брани, несколько младших командиров повели свои отряды в контратаку.
Это было единственно правильное решение, и они смогли вырваться из смертоносного кольца. Густой лес - не то место, где стрелок может беспрепятственно выбирать для себя цель, а ветви деревьев и кусты не только надёжное укрытие для засады, они и жертве предоставляют шанс на спасение.
Под общим натиском отчаянно наступающего противника малочисленные отряды сурдурукар были вынуждены отступить.
Будь имперцев чуть больше, ни один солдат Лиги не смог бы живым выбраться из Везинской Чащи, но сейчас рассредоточившиеся по периметру окружения сурдурукары просто физически были не в силах остановить отступающего врага.
Им не оставалось ничего другого, как уклониться от прямого боя и позволить противнику беспрепятственно уйти.
Но как только возглавляемые своими мужественными командирами воины Лиги смогли прорваться, кольцо вновь замкнулось, и на этот раз уже накрепко.
Сурдурукары и идиши с удвоенным остервенением набросились на тех, кто ещё оставался в окружении, но это уже был не бой, а бойня. Благодаря тому, что имперцы были отвлечены истреблением окруженных, вырвавшиеся из смертельного кольца воины Лиги на некоторое время смогли оторваться от преследования.
Судьба  лорда Джаредда Ориенгот-Лето оказалась немногим слаще, чем участь брошенных им в лесной чаще солдат.
Он смог уйти от смертоносного обстрела и, вскочив на первого же подвернувшегося коня, в сопровождении нескольких телохранителей почти добрался до замка Разлог, где мог бы укрыться за спасительными стенами. Но не доехав до замка всего нескольких лиг, его отряд нарвался на тот самый передовой разъезд сурдурукар.

Несостоявшийся жених баронессы Милисентии Нан-Марог был сражён ударом меча в короткой стычке на дороге, ведущей в сторону его родового замка, и отрубленная голова лорда Джаредда нашла временное пристанище в кожаном мешке, притороченном к седлу одного из имперских сурдурукар.
Вырвавшимся из лесного окружения и таким образом избежавшим кровавой бани солдатам Лиги повезло куда больше.
Благодаря умелым действиям командиров их отступление было более-менее  успешным.
Конечно, это было больше похоже на бегство, но бегство организованное по всем правилам военной стратегии, ибо тылы остатков армии Лиги прикрывало несколько отрядов, набранных из добровольцев. На всём протяжении отступления им не раз пришлось отражать стремительные набеги буквально наступающих им на пятки сурдурукар и ополченцев.
Вымотанные до предела своих возможностей и изнемогающие от усталости, воины Лиги наконец-то смогли вырваться из мрачных объятий Везинского леса, ставшего для многих тысяч их товарищей братской могилой, но то, что они увидели, заставило содрогнуться от отчаяния сердца даже самых стойких из них.
На выходе из леса их поджидали четыре тысячи конных сурдурукар. Не утомлённых беготнёй по лесу, отлично вооруженных, не ведающих жалости к врагам империи, готовых безжалостно убивать и без колебаний отдать свою жизнь за императора и орден Великой Праматери.
Выстроившись в боевые порядки, они только и ждали команды, чтобы, пришпорив своих коней, с лихими гиканием и посвистами броситься на врага, вломиться в его ряды, безжалостно изрубить мечами и втоптать в осеннюю грязь копытами боевых коней.
Находясь во втором ряду, Мила видела, что соотношение сторон приблизительно равно, но благодаря тому, что воины её легиона по сути дела весь день отдыхали,  поджидая врага, перевес однозначно был не в пользу обессиливших солдат Лиги.
Также она давала себе ясный отчёт в том, что даже будучи измотанными до предела эти парни не станут с покорностью подставлять свои головы под удары мечей, а постараются как можно дороже продать свою жизнь, будут биться до конца с обречённой яростью затравленного зверя.
Дан-Мохэм внимательно вглядывался в нестройные ряды толпящихся возле кромки леса воинов Лиги. Природная осторожность подсказывала ему, что если сейчас сурдурукары бросятся на врага в лобовую атаку, то победа, может быть, и  будет быстрой, но достанется легиону ценой ощутимых потерь.
Конец его сомнениям положила подъехавшая к нему Мила.
- Предложим им орме, - коротко бросила она, натягивая поводья своего Нордика.
Привстав на стременах, она внимательно всматривалась в изготовившихся к последней в своей жизни битве вражеских воинов.
Её предположение оправдывалось -  эти ребята действительно твёрдо решили дать отпор имперцам и теперь будут биться до последнего дыхания.
- Если рванём в лобовую, они положат многих наших. Предложим им омре! - вновь повторила она и, лукаво подмигнув бошару, легко соскочила с седла.
- Надо выбрать поединщика! - отозвался Дан-Мохэм.
Мила отрицательно мотнула головой.
-  Биться буду я! - не терпящим возражений тоном ответила она,  расстегнула седельную сумку и  извлекла позвякивающий крепкой цепью кистень.
- Прими! - коротко бросила подбежавшему к ней оруженосцу, лёгким кивком головы указав ему на Нордика и, наматывая цепь на правую руку, неспешным шагом направилась в сторону фронта легиона.
Дан-Мохэм открыл было рот, чтобы что-то ей крикнуть, но тут из рядов легиона выехал один из адъютантов Росомахи и  направил своего гарцующего жеребца в сторону войска Лиги. В руке он сжимал короткое пехотное копьё с повязанными возле наконечника двумя шарфами, алым и чёрным. Это был знак вызова.
- Воины! Достойнейшие сыны Сидонии!  - громким, зычным голосом выкрикнул он. - Вы храбро сражались и покрыли себя славой! В том, что удача на этот раз изменила, нет вашей вины, и нет позора в вашем отступлении! Каждый из вас сможет не кривя душой с гордостью сказать своим детям и внукам:  "Я был в Везинском лесу, и я сделал всё, что было в моих силах! Я был там, когда наши военачальники бросили нас на верную смерть и позорно бежали с поля брани! Я был там, и я выстоял!"
Холёный белоснежный жеребец, храпя и скаля крепкие зубы, нетерпеливо плясал под сурдурукаром.
- Император и орден Великой Праматери не желают вашей гибели, ибо наша общая Мать не желает пролития крови своих сынов! Вас обманом вели убивать наших детей и жён, убивать ваших же братьев и сестёр! А посему мы предлагаем вам поединок! Пусть древняя традиция омре положит конец сегодняшнему кровопролитию!
Победит ваш поединщик -  мы пропускаем вас, и вы уходите, унося всё своё оружие и знамёна, но при этом остаётесь изменниками империи и предателями своей Праматери!
Победит наш поединщик - мы обещаем вам жизнь!
Вы складываете оружие, приносите клятву никогда более не поднимать его против истинной веры и императора и расходитесь по домам, к своим жёнам и детям! - закончив свою речь, сурдурукар несколько раз проскакал вдоль противостоящих  войск.
Некоторое время ничего не происходило. Наконец из рядов воинов Лиги выехал всадник и, привстав на стременах, вскинул вверх правую руку и выкрикнул только одно слово:
- Омре!
Оба всадника сблизились в центре поля.
Приняв из рук сурдурукара копьё с повязанными шарфами, всадник Лиги высоко поднял его над головой и трижды громко выкрикнул:
- Омре! Омре! Омре!
Достав из ножен свои кинжалы, воины обменялись ими в знак того, что обе стороны свято обещают соблюдать условия выполнения омре.
Дан-Мохэм видел, как из рядов противника выступил поединщик.
Сурдурукары, стоявшие в передовой шеренге, расступились, пропуская вперёд бошар-ассасина Каладаи.
Оба всадника, осуществлявшие ритуал вызова, разъехались в стороны.
Всадник Лиги подъехал к рядам имперцев, сурдурукар же направил своего коня в сторону вражеской армии.
С этой минуты всё внимание воинов обеих сторон было приковано к центру поля.
Тысячи глаз внимательно следили за двумя медленно сближающимися фигурами.
Противники неспешно шли навстречу друг другу, и все те, кто сейчас наблюдал за ними, знали: одному из двоих суждено расстаться с жизнью на этой полосе пожухлой травы, разделяющей армии.
Над полем воцарилась гнетущая, тяжёлая тишина. Казалось, что весь мир, затаив дыхание, замер в ожидании кровавой развязки. И только мелкий осенний дождь равнодушно продолжал напитывать землю ледяной влагой.
Противники сближались.
В их движениях не было ни наигранной удали, ни стремления запугать соперника невозмутимой уверенностью в своей неотвратимой победе.
Они буднично и неспешно молча шли навстречу друг к другу.
Один из них почти неохотно извлёк из ножен свой меч и, словно примеряясь к его приятной тяжести, несколько раз крутанул в руке.
Тускло сверкнув, клинок с лёгким свистом рассёк воздух.
Мужчина остановился, не отрывая внимательного, изучающего взгляда от приближавшегося к нему врага, расстегнул серебряную фибулу и сбросил с плеч тёмно-серый плащ.
Соперник явно проигрывал ему и в росте, и в ширине плеч. Великая Мёдб, да и соперник ли это?
В серых глазах воина промелькнуло выражение удивления и разочарования - баба?!

Она шла к нему, поигрывая кистенём. Шипастый стальной шар на длинной цепи тяжело покачивался у её бедра.
Женщина остановилась и, не отводя взгляда от своего визави, намотала часть цепи на кисть левой руки.
Мужчина выставил перед собой остриё клинка и сделал шаг навстречу этой рыжеволосой воительнице.
Зажав в правой руке свободный конец цепи, женщина медленно начала раскручивать своё оружие.
Опытный боец, прошедший не одно сражение, он знал, что кистень - страшное оружие в умелых руках. Поэтому, не желая дожидаться, пока рыжеволосая раскрутит своё оружие, он сделал выпад, нацелив колющий удар ей в бедро.
С грацией кошки женщина уклонилась и, быстро подняв вверх правую руку, сделала ответный выпад.
Стальной шар прогудел всего в нескольких дюймах от лица воина. Тот отшатнулся.
Глядя ему прямо в глаза, женщина начала отдавать цепь, намотанную на кулак левой руки.
Смертельное оружие в её руках уже вращалось с такой бешеной скоростью, что в воздухе стоял тихий монотонный гул.
Медленно, глядя глаза в глаза, противники кружили по полю в танце смерти.
Пригибаясь и совершая ложные выпады, они хладнокровно выжидали.
Для этих двоих мир сузился до размеров пятачка земли, где они сошлись в смертельной схватке.
Сейчас во всём мире остались только они, и каждый знал, что победит.
Выхватив левой рукой длинный кинжал, мужчина стремительно присел и выставил вверх его кривой клинок, пытаясь мечом достать ноги своей противницы. Но та на доли секунды опередила его, быстро опустившись на колено. Цепь кистеня звонко щёлкнула по острию кинжала, выбив его из руки воина.
Резкая боль пронзила вывернутое запястье. Стиснув зубы, мужчина рванулся вперёд, нанося рубящий удар мечом.
Рыжеволосая бестия изо всей силы дёрнула к себе раскрученную цепь, одновременно отпрянув вправо по траектории нанесённого мечом удара.
Теряя равновесие, воин сделал шаг в её сторону, и тут же сокрушительный удар стального шара обрушился на его затылок.
Женщина одним рывком сократила длину цепи и, сделав шаг в сторону оглушенного мужчины, нанесла новый удар. Описав над её головой замысловатую фигуру, напоминающую восьмёрку, шипастая болванка вновь обрушилась на уже падающего врага - этот удар был уже смертелен.
Прозвучавший в гробовой тишине звук проламываемой кости черепа заставил содрогнуться бывалых воинов.
Приветствуя победительницу, имперцы разразились громкими ликующими криками.
Даже не взглянув в сторону поверженного врага, рыжеволосая перехватила цепь, спокойно смотала своё смертоносное оружие и с невозмутимым видом направилась в сторону торжествующих имперских войск.
Когда порыв ликования утих, оба всадника, участвовавшие в ритуале вызова на омре, шагом подъехали к распростёртому в траве ничком поверженному противнику Милы, и всадник Лиги с силой вонзил копьё вызова в тело убитого.
- Воины, древний ритуал омре свершился! Отныне ваша кровь принадлежит бошар-асассину Каладаи! - громко выкрикнул сурдурукар. - Во славу Великой Праматери и во славу императорского дома, а также во славу вашей госпожи отныне вы свободны!
Бросая на пожухлую траву оружие и доспехи, воины Лиги понуро брели между расступившимися сурдурукарами, и в знак клятвы, что никогда отныне не поднимет оружия против ордена Праматери и Императора, каждый из них надрезал ножом свою правую ладонь.
- Я отправил гонца к императору, - произнёс подъехавший к Миле Дан-Мохэм. - Какие будут распоряжения?
- Заночуем и отдохнём в захваченном лагере противника, а утром  - только вперёд. На Амитс! Но ты не в моём подчинении. Тебя ждёт с докладом император, - тихо ответила Мила, угрюмо наблюдая за тем, как в сгущающихся сумерках нестройная толпа теперь уже бывших воинов  Лиги бредёт по дороге, ведущей в сторону замка Разлог.
Дан-Мохэм взглянул на Милу.

- Тяжелый-таки сегодня был денёк. Не в моих правилах это говорить, но я твой должник. 
- Да, много пролилось сегодня крови. Окропили землю красненьким... - тихо отозвалась она.
- Тебе есть чем гордиться! Ты спасла жизни многим. Но я не вижу радости в твоих глазах.   
- Спасла, - тихо отозвалась Мила.
- Так радуйся. Ты совершила великий подвиг, тебе есть чем гордиться!
- Когда-то одна близкая подруга сказала мне: "Оставаясь собой, ты постоянно изменяешься. Сегодня ты не такая, какой была вчера, а завтра будешь не такой, какая ты сегодня".  Сегодняшний день изменил меня. Изменил навсегда.
Дан-Мохэм взглянул на Милу:
- Твоя подруга мудра.
- Я знаю, - коротко ответила она.

* * * Продолжение следует. * * *

Мглистая, унылая серость промозглой зимы с её холодными туманами и ледяной взвесью мелкой измороси ушла, отступила, осталась в прошлом, как дурной сон. Буйные, пронизывающие холодной сыростью ветра умчались далеко на север, чтобы набраться сил, укрывшись там во тьме полярной ночи,  среди ледяных торосов и свинцово-серых волн арктических морей.
Заливая мир золотистыми лучами, весеннее солнце нежно ласкает пробудившуюся от зимней спячки землю. Мир бушует изумрудом свежего разнотравья и облаками молодой нежно-зелёной листвы.
Леса наполнились шумным хором птичьей разноголосицы - весна! Тёплая, долгожданная, добрая весна.
Радуйся теплу, радуйся скорому лету.
Проворные трясогузки, деловито помахивая чёрно-белыми хвостами, шустро суетятся на ещё не сбитой в летнюю пыль дороге, вылавливая квёлых весенних мух.
По дороге под охраной имперских сурдурукар и секуторов неспешно движется довольно большой кортеж, состоящий из разнокалиберных крытых повозок и отливающих чёрным лаком карет, украшенных роскошными коврами и парчовыми занавесями.
Над вооруженными всадниками, возглавляющими процессию, весенний ветерок весело полощет ало-чёрную с золотом хоругвь ордена Праматери.
Белагестель, Преподобная мать, направляется в Минас-Тирит на заседание сената Сидонии.
В то время как сопровождающие её послушницы ордена едут в повозках и каретах, сама верховная жрица, презрев комфорт, путешествует верхом.
Рядом с ней, так же верхами, едут историограф ордена и личный секретарь верховной жрицы мать-королева Аурминд и ближайшая помощница, она же младшая сестра Преподобной, черноокая красавица Эллен.
Чуть позади них, погруженная в ведомые только ей одной мысли, мерно покачивается в седле бошар-ассасин Колодаи.
- Преподобная мать сегодня чем-то озабочена? Я давно не видела её в столь мрачном настроении! - соблюдая правила принятого в ордене этикета, спросила Арминд.
- Что-то беспокойно мне сегодня. Дурные предчувствия, - тихим голосом произнесла Белагетель, глядя куда-то вдаль.
Эллен обеспокоенно взглянула на старшую сестру.
- Ты о заседании сената?
Преподобная отрицательно качнула головой.
- Сенат тут ни при чём. Как я жалею, что сейчас рядом нет Хелены! Предвидеть будущее я не могу, но что-то ноет вот тут... - она прижала руку к груди.
Заслышав слова Преподобной, ехавшая следом за ними Колодаи, она же Мила, не меняя отрешенного выражения лица, тем не менее заинтересованно сверкнула глазами из-под полуопущенных ресниц.
Словно почувствовав на себе этот быстрый взгляд, Преподобная обернулась.
- Андаланец рвётся к власти. Боюсь, что сегодня в сенате будет жарко. Но тут что-то другое…
Чувство ментада давно подсказало Миле, что Преподобная находится в крайне напряжённом состоянии и испытывает ничем не объяснимое чувство неотвратимой беды. Она даже нашла подходящее сравнение: это было предчувствие матери, провожающей сына на войну и понимающей, что обнимает свою кровиночку в последний раз в жизни. Причём это ощущение было столь ярким, что в какой-то момент Миле и самой стало жутко, но усилием воли она быстро подавила его в себе, осталось только беспокойство за душевное состояние первожрицы.

Мила предпочла не обострять эмоций Преподобной и постаралась перевести разговор в иное, более конструктивное русло.
- Дай Алексу свободу действий. Боккаж стал очень опасен и силён. Мои ассасины докладывают, что он уже собрал в захваченных им землях огромную армию. В тех городах, где проходят сборы, уже ощущается дефицит пищи и фуража для лошадей. Жители и солдаты начинают роптать, в народе уже ходят слухи о том, что Боккаж то ли отравил, то ли выдал нам Меленгорда, чтобы захватить его трон. Андаланец  не дурак, чтобы довести всё это до открытого бунта, пар рано или поздно придётся спускать. Так что, думаю, уже скоро он нападёт на нас, - ровным голосом сказала она.
- Опять война? - вздохнула Эллен.
- Почему «опять»? Война ещё и не заканчивалась. Просто у врага сменился лидер, и этот лидер куда опаснее, чем те, с кем нам приходилось сталкиваться до этого. Андаланец хитёр и коварен. Он постарается придать некую оправданность своим действиям. Уверена, что он непременно устроит какую-то гадкую провокацию, чтобы вынудить Алекса совершить ошибку и сделать первый шаг, - спокойно возразила Мила и, словно бы очнувшись от полудрёмы, взглянула на Преподобную. - Сейчас я хочу обратиться не к той, чьё имя Белагестель, и не к той, кого вся Сидония называет Преподобной матерью. Я хочу обратиться к Сандре Бентли, с которой мы куролесили в юности, к той самой Сандре, которая ради успеха своего бизнеса была готова идти по телам конкурентов! Разбуди в себе эту расчётливую стерву, и пускай она ответит на мой вопрос. Будь Сандра на месте андаланца, что бы она предприняла для того, чтобы вывести Алла из равновесия?
Белагестель, она же Сандра, растерянно пожала плечами.
- Боюсь, что мне будет сложно ответить на этот вопрос… - и вдруг встрепенулась от неожиданной и жуткой догадки. - Андаланец может попытаться достать кого-то из его близких!
- Но это же подло! - в один голос воскликнули Эллен и Гражина, но тут же осеклись, вспомнив постановку вопроса Милы.
- А долго ли он раздумывал, прежде чем выдать нам дочь своего бывшего соратника Нан-Марога, а заодно с ней и того, кого он до сих пор называет братом, - короля Меленгорда? Что-то мне подсказывает, что мук совести он при этом не испытывал!
- Но ему будет ох как непросто добраться до императорских дочерей, - возразила Сандра и словно споткнулась о взгляд ехавшей рядом с ней Гражины.
- Сестра... - едва слышно, одними губами произнесла та.
- Точно! Сестра Алекса, Плеяда! Она единственная, до кого можно добраться без проблем!
- Санди, - тихо позвала Преподобную Мила, - дай мне разрешение, и я убью андаланца!
- Та Сандра, к которой ты только что обращалась, пожалуй, не задумываясь сказала бы «да», но Преподобная мать ответит тебе решительным «нет». Я не имею права разрешить тебе это! Теоретически Боккаж ещё не сделал нам ничего дурного, скорее, даже наоборот. Он выдал нам отступников, - не скрывая своего разочарования, ответила Преподобная.
Мила поморщилась.
- Ну, нет - так нет. Кстати, насчёт Плеяды! Мы будем проезжать не так далеко от «Хмельной вдовушки». Давайте я заеду за ней!
- Как ментад ты мне будешь нужна в сенате, - отрицательно качнула головой Сандра. - А за Плеядой я сейчас  же отправлю вестового и пару сурдурукар. Надо как можно скорее вывезти её в безопасное место.
Мила тихо выругалась и вновь погрузилась в состояние медитативной отрешенности. Для неё разговор был окончен.
- Я съезжу за ней, - решительно вызвалась Гражина. - Плеяда с Алексом одного поля ягоды. Отправь за ней хоть легион сурдурукар, она пошлёт их всех куда подальше. А мы с ней всё же подруги. Думаю, она послушается меня.
Преподобная с сомнением взглянула на Гражину, на миг задумалась, но затем одобрительно кивнула.
- Хорошо, поезжай, но не задерживайтесь ни на минуту!  Пусть она немедленно отпускает всех работников, бросает «Хмельную вдовушку» и едет в Тирит, - она с надеждой взглянула на Гражину. - Ты поняла меня? Ни минуты там не задерживайтесь!
Гражина понимающе кивнула. Она прекрасно знала, что предчувствие надвигающейся беды никогда не подводило Преподобную.
Уже через несколько минут она в сопровождении трёх сурдурукар мчалась по буйствующему изумрудом весеннему полю в сторону Хикенского тракта.
Провожая их обеспокоенным взглядом, Сандра почувствовала, как по её спине пробежали мурашки. Отчего-то вдруг вспомнились слова из смертного псалма Книги Бытия:

«Огонь, огонь, иди за мной!
Огонь сердца моего, огонь древа моего.
Предчувствую рождение и уход детей моих. Радость сердца моего - их радость, горе сердца моего -  их горе.
Плоть от плоти, кровь от крови, ибо дети есть продолжение жизни матери своей.
Смерть детей есть смерть матери, ибо едины мать и возлюбленные чада её.
Свято чрево, давшее жизнь плоти твоей, свят огонь, давший жизнь крови твоей.
С чем пришли в мир живых, с тем уходим в мир мёртвых.
Кровь и плоть, кровь и плоть!»
Предчувствие близкой и страшной беды не отпускало Преподобную мать.

* * * * *

Зал сената возбуждённо гудел тысячеголосицей растревоженного улья. На верхней ложе, где группировались представители мелких родов и кланов, завязалась потасовка.
Скрестив на могучей груди руки и гордо выпрямившись во весь свой недюжинный рост, король Боккаж наслаждался произведённым на сенат впечатлением.
Сейчас он был похож на большого орла, гордо взирающего на свои охотничьи угодья. Казалось, вот-вот огласит зал победным клёкотом.
Это был триумф, к которому он терпеливо шёл в течение долгих лет. Его замысел удался.
Он сделал удачный ход. Пусть теперь этот выскочка говорит что угодно, пусть опровергает его заявление или, наоборот, отмалчивается! Он, Боккаж Андаланский, отныне равен по мощи и влиянию как императору, так и ордену Праматери.
Он порвал сенат на два противоборствующих лагеря! Меленгорд, Милисентия, Нан-Марог - они всего лишь пешки, ступени к пьедесталу под названием «Сидония». Осталось сделать только один шаг, приложить последнее усилие, и вся Сидония будет принадлежать ему, императору Боккажу Андаланскому, властителю Мелиолана и Андалана, лорду Тиринкина и Эфингара! Он, император Боккаж, его род и его потомки навечно утвердятся на алмазном троне! Осталось только одно усилие, только одно! Боккаж перевёл взгляд на императорскую ложу и вдруг почувствовал неприятный холодок, встретившись глаза в глаза с Той, Что Видит.
В его голове прозвучал тихий и спокойный женский голос: "У тебя ничего не получится. Бесславно погибнешь сам и погубишь тысячи невинных. Потомки будут проклинать тебя".
Боккаж вздрогнул и отвёл взгляд.
- Ну вот, всё произошло так, как мы и предполагали: он заявил, будто мы похитили Меленгорда, - наклонившись к Ленор, тихо произнесла Хелена.
- С каким бы удовольствием я пощупала его бородатую образину! - зло ответила та.
- Господа сенаторы! Призываю вас к тишине и порядку! - колотя деревянным молотком по установленной на его кафедре колодке и силясь перекричать возбуждённый галдёж сенаторов, охрипшим голосом надрывался спикер. 
Когда в зале воцарилась относительная тишина, он устремил взгляд в сторону императорской ложи.

- Представителям императорского дома есть что ответить на предъявленные королём Андалана обвинения? -  спросил он.
Ленор и Хелена покосились на мужа.
Восседавший в резном кресле Алекс с невозмутимым видом разглядывал мыски своих сапог, и казалось, что он вообще не обращает внимания на всё происходящее.
Стоявшая возле мужа Лилит наклонилась и, что-то сказав ему на ухо, подмигнула своим товаркам.
Спикер терпеливо повторил свой вопрос.
Вместо ответа Алекс поднял руку, сделал пренебрежительный жест, словно отгонял назойливую муху, и обернулся к Хелене и Ленор.
- Ну что, идём ва-банк? - спросил он.
- Одобрит ли это Сама? - с сомнением качнув головой, ответила Хелена и взглянула в сторону пока что закрытой тяжелыми портьерами ложи Преподобной. - Сандра уже там, - тихо добавила она.
Алекс слегка кивнул головой.
Синтия, выполнявшая функции имперского секретаря, поднялась со своего места.
- Император не желает отвечать на вздорные и голословные обвинения, ибо они есть не что иное, как пустое сотрясение воздуха! - громко и чётко произнесла она.
По залу вновь прокатилась нарастающая волна недовольного ропота.
Ленор слегка наклонилась в сторону Хелены.
- Обожаю эту чертовку! 
- Красивая девочка, а главное, смышлёная, как раз в твоём вкусе, - ехидно ухмыльнулась та.
Ленор мечтательно закатила глаза:
- А в постели она богиня!..
- Так вот зачем ты выпросила её у Лилит! «Ах, мне нужен секретарь! Ах, мне нужно доверенное лицо!» Развратница!
- Ой, да ладно тебе! Тоже мне, моралистка!
- С Алексом поделишься? - усмехнулась Хелена.
- Она моя!
- А со мной?
- Она моя!
- Фу! Какая ты испорченная баба, да ещё и жадина!
Их тихий разговор был прерван шумом и криками на верхней ложе. Похоже,  там вновь завязалась драка.
- Тише, господа сенаторы! - грохнув своим молотком, раздраженно выкрикнул спикер.
«Колдовские штучки!» - чудовищным усилием воли Боккаж отогнал от себя недавнее наваждение.
Не меняя величественной позы, король Андалана медленно поднял руку, призывая зал к тишине.
- Если мои обвинения голословны, то почему представители императорского дома отказываются их опровергнуть? - загремел он. - Как я и сообщил ранее, в знак своей доброй воли и в стремлении к установлению мира и спокойствия в Сидонии я лично арестовал и направил в дар императору дочь главного заговорщика, баронессу Милисентию. Ни для кого из присутствующих в этом зале не является секретом, что барон Нан-Марог и его дочь повинны в лютой гибели тысяч и тысяч эльфов и идишей. Вместе с арестованной баронессой я отправил и сопроводительное письмо, в котором призывал императора к благоразумному заключению мира! Уже то, что я не скрываю этот факт от уважаемого сената, подтверждает правоту и честность моих слов. Правда и то, что брат мой король Меленгорд был против этого шага и вздумал отбить баронессу, в результате чего сам попал в руки имперцев и, как мне стало известно, был ими повешен! - Боккаж сделал многозначительную паузу, окидывая зал внимательным взглядом, но при этом стараясь не смотреть на ложу императора. 
- Напомню уважаемому сенату, что произошло это нападение на землях суверенного королевства Андалан. При этом бесследно исчез весь эскорт короля Меленгорда. Из чего я делаю вывод, что сурдурукары императора, следуя его преступному приказу, безжалостно уничтожили всех, кто входил в свиту брата моего, не пощадив даже женщин! - последнюю фразу Боккаж постарался выделить, и это явно возымело действие, ибо ответом ему был возмущённый ропот сенаторов, обращённый к императорской ложе.
Но было и то, чего никто из присутствующих в зале слышать не мог.

"Лжец и убийца! Ты сам велел убить их всех!" - вихрем пронеслось в голове Боккажа.
На верхней ложе вновь вспыхнула яростная драка, но секуторы быстро уняли буянов, и вскоре в зале воцарилось относительное спокойствие.
- Чтоб я сдохла! Ловко же он всё подстроил! - заметила Ленор. - Алл, боюсь, что ты поспешил с казнью Меленгорда.
- Да какая разница? Ну предъявили бы мы им этого свихнувшегося упыря, и что? Всё равно вышло бы, что он находится у нас. Так или иначе, Меленгорд был обречён. Несчастный безумец андаланцу не нужен, и эти дебаты - всего лишь пустая болтовня. Боккаж пытается расколоть сенат, он желает  большой войны, он хочет заполучить императорский трон Сидонии. Хитрый глупец! Преступный глупец! – поморщившись, ответил Алекс.
- Может, пора и нам что-то ответить? - вмешалась в их разговор Лилит.
- Алл! - тихо позвала мужа Хелена. – Думаю, Лилит права, настала пора и нам как-то проявить себя. Чем дольше затянется наше молчание, тем крепче у сенаторов будет вера словам этого гада.
- Обождём, - коротко отрезал Алекс, бросив быстрый взгляд на задёрнутую занавесом ложу Преподобной.
- Но...
- Пусть они думают, что мы слабы, что нам нечем ответить. Дай им возможность обозначить свою позицию. Сейчас для нас главное - слушать и запоминать, - Алекс криво усмехнулся. - А там уж мы найдём способ адекватно ответить каждому.
- Ты принимаешь его правила игры? - спросила Лилит.
Алекс ответил едва заметным кивком головы.
- Только играть мы будем на его поле. Он желает раздуть утихающий пожар большой войны, надеясь раздавить нас. Он получит эту войну!
- Алл! - предостерегающе воскликнула Хелена.
- Сердечко моё, я помню о том обещании, что дал тебе тогда в таверне. Поверь, я прилагал и буду прилагать все силы, чтобы сдержать его, но отступникам отныне никакой  пощады не будет. Ты веришь мне?
- Да, милый, верю и знаю, что так и будет.
- У представителей императорского дома есть что возразить королю Андалана? - громко спросил спикер, устремив взгляд к императорской ложе.
- Император считает ниже своего достоинства вступать в беспочвенные препирательства с королём Андалана и Мелиолана, ибо, невзирая на столь тяжкие обвинения, король Боккаж не может предоставить сколько-нибудь убедительных доказательств, способных подтвердить его правоту. А посему императорский дом считает его слова пустыми и бессмысленными и никоим образом не желает вести бесполезные дискуссии! - звонким голосом отчеканила Синтия.
- Ай, сладенькая ты моя! - улыбнулась Ленор.
Услышав слова своей госпожи, девушка смущённо потупила взор.
- Ай-яй-яй, Ленни! - покосившись на жену, усмехнулся Алекс.
Лилит и Хелена, ухмыльнувшись, молча обменялись многозначительными взглядами.
- У государя Андалана есть что добавить к своим словам? - вновь спросил спикер, на этот раз обращаясь к королю Боккажу.
Отрицательно мотнув бородой, тот грузно опустился в своё кресло.
- Лорд Эмильхар, сын Армерика Второго, желает высказать своё мнение! - громко выкрикнул один из секуторов.
- Пусть говорит! - отозвался спикер.
В ложе клана Армерика произошло какое-то движение. Всё внимание сенаторов обратилось к благообразному старцу, облачённому в чёрную сутану арбитра и опирающемуся на посох из корня кумы.
- Влиятельный дедок, истинный законник, к его мнению прислушивается большая половина сенаторов, - шепнула на ухо Алексу Лилит.
- Послушаем, что молвит сей почтенный муж, - тихо произнесла Хелена и, обернувшись к Алексу, кивнула головой. - Теперь я понимаю, почему ты молчишь. Сей старец выражает настроения подавляющего большинства в сенате. Желаешь услышать мнение своего народа?
- Ну, пора бы уже услышать и голос разума. А то от всего этого собачьего лая голова идёт кругом. 
- Понимаю! – улыбнулась Хелена.
Между тем лорд Эмильхар, слегка откашлявшись, начал свою речь.
- Благородные сенаторы! Всем вам я прекрасно знаком, и вряд ли найдётся кто-то, могущий упрекнуть меня в излишней эмоциональности и предвзятости. Являясь самым старым членом сената, я хотел бы предостеречь вас  от необдуманных и скоропалительных решений, - говорил он тихо и медленно, чувствовалось, что каждое произнесённое слово было хорошенько обдуманно.
- Прежде всего, я хотел бы сказать, что в сложившейся ситуации абсолютно все члены сената находятся в крайне опасном положении. Поэтому я призываю вас к спокойствию и здравомыслию. Перед нами две могучие силы, готовые сцепиться в смертельной схватке. И уж поверьте, те, кто окажется между ними, будут безжалостно сметены и раздавлены.  Каждый из вас представляет в сенате королевство или лигу кланов, а значит, за каждым стоят тысячи и сотни тысяч чьих-то жизней, - он умолк, оглядывая напряжённо внимающий ему притихший зал.

- Настали тяжёлые времена. Все мы стали свидетелями небывалых по своей жестокости поступков и кровавых сражений. Таких битв и злодеяний Сидония не знала со времён первой войны кланов, которую, как всем известно, разожгли впавшие в гордыню властолюбия лорды и поборники чернокнижного культа Кухулина. Дарованные нам Праматерью справедливые законы, а равно и истинные святыни, были втоптаны  грязь в угоду кучке презревших родство крови властолюбцев! Каждому жителю Сидонии известно пророчество, в котором говорится о том, что настанет день Великого исхода, и Сидония вновь обретёт живое воплощение Праматери и своего императора! И вот пророчество сбылось, они вернулись! - воздев руку, старец указал в сторону императорской ложи.
- Преподобная мать прошла все испытания, и никто отныне не сомневается, что она истинна! Никто не сомневается, что брат её Муилькор законный император! Но что мы видим?! Мы видим, что есть ещё в Сидонии силы, в угоду своей гордыне отчаянно не желающие и не приемлющие этого возвращения! - Эмильхар вновь умолк.
- И что ты хочешь этим сказать нам, почтеннейший? - взревел король Боккаж. - Уж не хочешь ли ты обвинить меня во лжи и наговоре?!
Старик сокрушенно качнул головой.
- Не тебя я обвиняю сейчас, хотя мне есть что сказать и тебе, король Андалана! Сейчас я говорю о тех, кто занял выжидательную позицию. Я говорю о тех, кто надеется отсидеться в стороне. Я говорю о равнодушных, о тех, кто тешит себя мыслью остаться нейтральным наблюдателем. Я предупреждаю их, что кровь, которой суждено пролиться, будет и на их руках, если им, конечно, удастся выжить! А тебе, король Андалана, я вот что скажу: не императорский дом начал эту войну, не Преподобная мать призывала к уничтожению безвинных эльфов. Не сурдурукары императора надругались над нашими святынями и над невинными послушницами ордена. Не они жгли заживо мирных фрименов! - с каждым сказанным словом голос старца креп и становился всё твёрже и громче. - Пусть каждый из присутствующих в этом зале задаст себе всего два простых вопроса: "Что получил в результате этой войны императорский дом?" и " Что теперь стало с землями павших в недавних сражениях мятежных баронов и лордов, состоявших в Лиге пяти королевств?" - старец умолк и обвёл зал суровым взглядом. - Я уверен, что ответив на эти два простых вопроса, вы все поймёте, кому было выгодно исчезновение короля Меленгорда и был ли он на самом деле похищен! - закончив говорить, Эмильхор тяжело опустился в своё кресло.
Зал сената вновь загудел подобно растревоженному улью. Одни отчаянно хлопали в ладоши, одобряя речь старого оратора, другие оживлённо обсуждали только что услышанные ими слова, третьи негодующе улюлюкали и выкрикивали проклятия в адрес почтенного старца...
- Чтоб я сдохла, великий старик! - восхищённо выдохнула Ленор.
Поймав на себе мимолётный взгляд Эмильхора, Алекс едва заметно качнул головой.
- Ну а теперь и нам пора высказаться, - тихо произнёс он.
Услышав его слова, Синтия обернулась и вопросительно взглянула на своего патрона.
- Да! - тихо сказал он. - И будь любезна, приведи сюда Милисентию.
Девушка поднялась со своего места и вскинула вверх руку, призывая зал к тишине.
- Господа сенаторы! Прошу тишины, Его императорское Величество желает говорить! 
Дождавшись, когда громкий и настойчивый стук молотка спикера заставил умолкнуть самых словоохотливых сенаторов, Синтия быстро покинула императорскую ложу, но вскоре вернулась вместе с разрумянившейся от смущения Милисентией.
- Кто оправдывается, тот слаб! - не вставая со своего кресла, громко и твёрдо произнёс Алекс. - Слаб тот, кто сомневается в себе! Слаб тот, кто ради дурного мира готов протянуть руку заклятому, но сильному врагу! - сделав паузу, Алекс окинул притихший зал суровым взглядом. – Властью, данной мне нашей Великой праматерью богиней Дану, объявляю, что король Андалана и Мелиолана лжец, отступник и мятежник! Король Боккаж преследует только одну цель: обманом добиться раскола в сенате Сидонии и очернить императорский дом! Король Боккаж возжелал заполучить алмазный трон. Он ослеплён этим желанием и не собирается отказываться от своей цели. Король Боккаж готов идти к ней по трупам своих братьев! По моему приказу мятежный король Меленгорд действительно был повешен в цитадели Чёрный Холм! Всё остальное расскажет сенату дочь барона Нан-Марог, Милисентия!
Сенаторы недовольно загалдели.
- Милисентия не может свидетельствовать против нашего государя! - раздался гневный выкрик из ложи андаланцев. - Баронесса сама обвиняется в преступлениях и может сказать что угодно, спасая свою жизнь! - эта пламенная тирада принадлежала лорду Нактору, верному псу и союзнику Андалана.
Уже порядочно ошалевший от всего происходящего спикер что есть силы грохнул своим молотком.
- Господа! Никто не может лишить баронессу права выступить в сенате, ибо на сегодняшний день она единственная представительница рода Нан-Марог, стало быть, имеет равные права с каждым из присутствующих в этом зале!
- По воле императора Милисентия прощена и отныне является официальной наложницей наследника престола! - громко объявила Синтия.
Хелена одобрительно кивнула:
- Молодец девчонка! Вовремя ввернула, вот что значит ментад!
Сенаторы оторопело умолкли. Само присутствие дочери мятежного барона на заседании сената было для них сюрпризом. Ведь они ожидали, что Милисентия будет каким-либо образом наказана вплоть до казни или ссылки, но объявление её официальной наложницей наследника, по сути дела, означало, что она прощена и помилована.
Многие из сенаторов до недавнего времени так или иначе имели контакты с её отцом, и Милисентия слишком много знала. Одного её слова было бы достаточно, чтобы кое-кто из сенаторов всей своей кожей почувствовал ледяное дыхание могилы.
Поэтому многие из тех, кто ещё недавно называл барона своим другом и союзником, настороженно притихли. Не унимался только Нактор.
- Какой ценой выкупила Милисентия это прощение? Тем, что готова ложно обвинять нашего государя в предательстве?!
- А это уже не твоего ума дело, собачий сын! - зло прошипела Ленор. - Вот ведь падаль!
- Слово баронессе Милисентии Нан-Марог! - провозгласил спикер.
И тут дочь барона Милисентия Нан-Марог удивила всех. Сжав кулаки, девушка гордо выпрямилась, с её лица разом исчез румянец смущения. Впившись в оскорбившего её лорда Нектора полыхающим ненавистью взглядом, она громко, с металлом в голосе заговорила.
- Я, баронесса Милисентия, дочь покойного барона Нолона Нан-Марог, с полной ответственностью заявляю, что и ты, лорд Нектор, и твой король Боккаж - презренные лгуны и убийцы, достойные только того, чтобы ваши лживые языки были вырваны и брошены на корм дворовым псам, а ваши имена были прокляты на вечные времена!
- Да чтоб я сдохла! - удивлённо выдохнула Ленор и растерянно взглянула на Хелену.
Та со значением повела бровями и поджала губы: мол, вот так!
- Замолчи, женщина! Закрой свой лживый рот! - срываясь на визг, заорал лорд Нилон.
Ленор ехидно хихикнула.  Милисентия и бровью не повела.
Несчастный спикер судорожно забарабанил своим молотком, призывая разом загалдевших сенаторов к порядку.
Не обращая внимания на шум и крики в зале, Милисентия продолжила свою речь.
- Король Меленгорд вывез меня из осаждённого имперскими войсками Амитса буквально перед самым штурмом. Я не ведаю, какая роль в его планах была отведена мне, но всю дорогу он убеждал меня в том, что король Андалана считает, что  именно я виновна во всех поражениях Лиги и уверен, что я вела тайную переписку с императором! Он говорил, что король Боккаж введён в заблуждение некими данными, якобы обличающими меня в предательстве, и считает, что в благодарность за мою измену император обещал мне законный брак и титул императрицы!

- Это ложь! Наш государь не мог верить подобным бредням! - взвился лорд Нилон. - Если это так, зачем же Вы, сударыня, следовали в свите Меленгорда, когда он прибыл в замок нашего государя?
- А куда я могла уехать от него? И разве я обвиняю сейчас короля Боккажа в том, что он действительно верил в это? Известный как первейший интриган король Миленгорд явно имел какие-то планы, и мне в этих планах отводилась роль разменной монеты, что в итоге и произошло. У короля Боккажа был некий серьёзный разговор с Меленгордом. Они весь вечер провели в зале приёмов. Там  же королём Боккажем и было написано послание к императору.  В результате чего меня действительно отправили в Тирин в качестве дара императору для примирения с ним. Я не могу укорить Его Величество Боккажа в том, что он был со мной груб и неучтив. Скорее наоборот - он был со мной предельно вежлив, ничего не скрывая, пересказал всё, о чём говорил с королём Меленгордом, и даже дал мне прочитать написанное им послание, но кроме меня в Тирин был отправлен и сам Меленгорд! Солдаты короля Боккажа затолкали его в ящик для перевозки свиней, в котором и везли. А через несколько дней он сошел с ума, и в Тирин его привезли уже окончательно свихнувшимся!

- Глупость! Глупость и обман! – краснея, вскричал лорд Нилон. - Если это так, то зачем надо было его казнить, он же, как вы утверждаете, был безумным? Какой вред в сумасшедшем? И куда вдруг подевалась вся его свита? Где сопровождавшие его гвардейцы, где повара, где лакеи и горничные, куда вдруг подевались его фаворитки и советники, куда они все пропали?!
- А что бы изменилось, если императорский дом предъявил сегодня сенату истекающего соплями и слюной, пожирающего свои фекалии кретина? Король Боккаж утверждает, что Меленгорд был похищен имперцами. Я же свидетельствую, что это бесстыдный обман! И я уверена, что безумие Меленгорда было вызвано преднамеренно. Уверена, что пока мы двигались по землям королевства Андалан, кто-то из старших офицеров, выполняя приказ своего господина, напоил Меленгорда настоем белладонны. Его просто опоили! Впрочем, как мне показалось, в тот момент, когда Меленгорда сажали в ящик, он уже был слегка безумен, ибо кричал и ругался такими словами, что будь у камней уши, они покраснели бы от стыда. Что касается его свиты, то я боюсь даже предположить, что стало со всеми ними. Скорее всего, ни одного из них больше нет на этом свете. Наверняка все они давно мертвы!
- Складная, но бездоказательная ложь! Пусть баронесса тогда объяснит сенату, почему Его Величество король Андалана, не убоявшись разоблачения своих злокозненных планов, ничего подобного не проделал с самой баронессой? - выкрикнул лорд Нилон. - Не потому ли, что он был уверен в чистоте своих помыслов и деяний? Да он и предположить не мог, что сегодня, в этом зале, его благородный поступок будут обливать грязью!
- Да потому, что он уверен, что мне никто не поверит! Ведь я дочь кровавого барона и сестра насильника! - в отчаянии выкрикнула Милисентия.
Видя, что баронесса на грани истерики, Ленор и Хелена силой усадили её в стоявшее между ними пустое кресло.
- Успокойся! Успокойся! Ты молодец! - тихо произнесла Хелена, гладя Милисентию по руке и чувствуя, как ту бьёт мелкая дрожь. - Синтия, дай стакан воды.
- Чтоб я сдохла! Не ожидала, не ожидала! Здорово ты приложила этих андаланских выродков! Ты истинная дочь своего отца! 
Речь Милисентии явно возымела действие - сенат буквально кипел страстями.
Король Боккаж жестом подозвал к себе советника Эдингорна.
- Если мне не изменяет память, у этого выскочки есть сестра. Тебе что-нибудь известно о ней? - тихо спросил он.
Советник утвердительно кивнул.
- Да, государь! Она содержит постоялый двор на Хикенском тракте.
- Сестра императора держит постоялый двор?! - удивлённо приподняв бровь, переспросил Боккаж.
-Да, государь. Постоялый двор "Хмельная вдовушка".
Боккаж задумчиво хмыкнул.
- То есть она единственная изо всех близких этого выскочки, кого можно легко достать? Интересно! Она сейчас там?
- Думаю, да. Она женщина простая и чурается придворной жизни. Тем не менее, отношения между ними весьма тёплые.
Боккаж задумчиво погладил свою бороду.
- Так-так...
- Может, мой государь желает, чтобы её доставили к нему? Это не так сложно сделать. 
- Если туда отправить отряд всадников, сколько времени им потребуется,
чтобы добраться до этого постоялого двора?
- Это не так далеко от Минас-Тирита. Думаю, что если бы они выехали сейчас, то часам к шести вечера уже могли быть на месте.
- Отлично. Тогда выбери двадцать лучших паладинов из моей личной охраны и сегодня же вечером отправь их туда. Никаких похищений, ты понял?
- Да, государь. Но есть одна проблема: воины не знают её в лицо, - вкрадчиво произнёс Эдингорн.
- Пусть убьют там всех, кого найдут. Никакой пощады, никакой жалости! Передай, чтобы действовали быстро. Особое внимание женщинам, их уничтожить в первую очередь. Сам постоялый двор сжечь! Возвращаться сюда не надо, пусть отходят по Везинскому тракту и ждут нас в замке Разлог.
Советник изумлённо поднял брови.
- Что? – нахмурившись. осведомился Боккаж.
- Везинская чаща... - скорчив кислую гримасу, промямлил советник.
- И что?!
- После недавней резни там стало весьма небезопасно. Там вся земля буквально пропитана кровью. На этот запах мертвечины в чащу сползлось немало гулей и прочей нечисти. Поговаривают, что кто-то видел там каких-то неведомых тварей. Я не могу поручиться, что воины моего господина смогут безопасно проехать через лес.
- Пустое! - раздражённо отмахнулся Боккаж. – Какие же они тогда воины, если не пробьются? Смогут пробраться - молодцы, ну а не смогут - свидетелей будет меньше.
- Всё будет исполнено, государь. Я сейчас же отдам соответствующие распоряжения, - с поклоном ответил Эдингорн и быстро покинул ложу Андалана.
Между тем сенаторы продолжали бушевать, невзирая на все попытки спикера призвать их к тишине и порядку.
Алекс, восседая в своем кресле со скрещенными на груди руками, с видимым презрением взирал на этот океан эмоций.
- Бестолковые трепачи! Тебе не кажется, что они похожи на стаю растревоженных  бакланов? - тихо спросил он, взглянув на Лилит.
Неожиданно в зале наступила тишина. Тяжелые портьеры, доселе закрывавшие ложу Преподобной, распахнулись.
- Божественное провидение, как вовремя! - произнёс Алекс и, поднявшись с кресла, склонился в уважительном поклоне, приветствуя Сандру.
Все  присутствующие в зале сената разом поднялись со своих мест и склонили головы перед Преподобной Матерью.
Наступила полнейшая тишина. Сенаторы ожидали от Преподобной традиционного благословения, но она молчала. Облачённая в строгое тёмно-синее платье, высокая, с гордо поднятой головой, она стояла и молчала. Алекса удивила смертельная бледность на её лице. Он слишком хорошо знал Сандру, чтобы не понять, что сейчас она едва сдерживает кипевшую в ней ярость.
Томительная пауза затянулась. Понимая, что сейчас происходит что-то необычное, сенаторы взволнованно взирали на живое воплощение Великого Божества.
Сандра молчала.
Выполняя предписанный правилами ритуал, спикер повернулся к ней.
- Чем мы, дети твои, прогневили Преподобную? - склонив голову, спросил он.
Сандра молчала.
Прежде чем она заговорила, спикер трижды повторил свой вопрос.
- Среди вас есть те, кто нарушил древние законы, - прокатился по залу низкий, чуть с хрипотцой голос Преподобной. - Мои призывы к миру между детьми моими остались неуслышанными! Многие из вас больны жаждой власти и ради призрачной выгоды готовы обречь на лютую смерть братьев и сестёр своих! Разрывается от боли сердце моё! Нет у меня благословения вам!
Она умолкла и, резко развернувшись, покинула свою ложу.
В этот момент Алекс почувствовал, что кто-то дёргает его за рукав.
Он обернулся. Рядом стояла Хелена. По выражению её лица он сразу понял, что случилось нечто страшное.
- Милый, беда…

* * * * * *

Возле изгороди постоялого двора "Хмельная вдовушка", тихо переговариваясь, стоят две женщины, две подруги. На одной скромное тёмное платье обычной селянки и льняной передник из грубого домотканого полотна, другая в расшитом золотом тёмно-синем казакине и мягких замшевых сапожках, на поясе, украшенном замысловатой отделкой, висят катана в чёрных с чеканкой ножнах и длинный кривой кинжал с инкрустированной серебром рукоятью. Весенний воздух кружит голову сладким ароматом буйно цветущей черёмухи, яблоневый сад утопает в пышном покрывале бело-розовых цветов, куда ни кинь взгляд, везде кипит жизнь, в кустах сирени самозабвенно заливается, заходится в сладкозвучных трелях соловей, но не видно ни радости, ни умиротворения в глазах беседующих женщин.
- Да-а-а... Дела! - вздохнула Плеяда.
- Почему так? Весна, светит солнце, птички поют. Всё живёт, всё цветёт. Ну, казалось бы, живи и наслаждайся этим миром! Но ведь непременно находится какая-то дрянь, которой неймётся! Власть! Власть! Ещё больше власти! - с отчаянием в голосе произнесла Гражина, облокотившись на жерди ограды.
Плеяда хмуро взглянула на подругу.
- Когда же всё это закончится? - спросила она, словно та могла дать ответ на её вопрос.
-  Знаешь, порой мне начинает казаться, что это не закончится никогда, - вздохнула Гражина. – Вечно одна при живом-то муже! Рональд опять уехал к северным рубежам. Слово и дело! Патрик пока в Тирине, но и он скоро уедет... - она умолка и задумалась о чём-то своём, покусывая губу.
- Ты говоришь, что Преподобная велела мне немедленно ехать в Тирин. Но как я брошу всё это? Это же вся моя жизнь, это мой дом! Сколько сил было потрачено на «Вдовушку»! Как я брошу всё это? Как?! - хмуря брови, спросила Плеяда.
- Это всего лишь дом. Любой дом можно отстроить заново. 
- А живность? Куда я дену свиней, коз, гусей, кур? Что мне делать с лошадьми? - всплеснула руками хозяйка постоялого двора.
- Раздай соседям, ну а свиньи сами о себе позаботятся. Вон он, лес! Лес не даст им пропасть!
Плеяда упрямо тряхнула головой.
- Я не могу!
- Ты должна. Они знают, что ты его сестра, и им известно, где ты. Преподобная не просто так велела мне как можно быстрее забрать тебя отсюда. Мы должны немедленно уезжать! - не терпящим возражений тоном произнесла Гражина.
- Королева-мать, как простой гонец, едет, чтобы забрать с собой в столицу хозяйку постоялого двора! Абсурд!
- Если она к тому же родная сестра императора, то это не зазорно для королевы!
- Я всего лишь хозяйка постоялого двора!
- Ты родная сестра императора, и они обязательно придут за тобой.
- Но зачем я им?! - с отчаянием в голосе воскликнула Плеяда. - Хелена провидица, если мне угрожает опасность, то она давно предупредила бы если не меня, то Алекса!
- Ты единственная из императорского рода, кого они могут легко достать. Хелена далеко, да и не может она обозреть будущее каждого из нас! - Гражина тяжело вздохнула. - " Что было вчера - одна прямая дорога, сегодня - перекрёсток дорог, а завтра - это множество дорог с бесконечным множеством перекрёстков", - процитировала она слова, некогда услышанные ею от Хелены.
- Ох уж эти мне премудрости!
Мельком взглянув в сторону постоялого двора, возле ворот которого их ждали трое конных сурдурукар, Гражина решительно взяла Плеяду за руку.
- Ладно, хватит вздыхать! Немедленно вели своим работникам собираться в дорогу! Вон как раз твой рыжик бежит, передай через него, что мы уезжаем!
Плеяда растерянно перевела взгляд на дорогу.
- Уруво? Но что он тут делает? - удивлённо произнесла она, глядя на бегущего по дороге рыжеволосого мальчишку.
- Что-то не так? - насторожилась Гражина, и её рука непроизвольно легла на рукоять катаны.
- Что-то случилось. Дело в том, что он должен быть с отцом на пасеке. 
Обе женщины замерли, с беспокойством глядя на бегущего в их сторону парнишку.
- Плачет?!
- Уруво! Уруво! - окликнула его Плеяда и махнула рукой.
Заметив обеих женщин, мальчишка сломя голову бросился в их сторону.
Задыхаясь от быстрого бега и душивших его рыданий, он, словно ищущий спасения испуганный щенок, метнулся к Плеяде и уткнулся чумазым зарёванным лицом ей в живот.
- Да что с тобой? Что стряслось?
- Батя!.. Солдаты... батя! - что есть силы заголосил он. - Чужие!.. Батяня... там!..
Прижимая к себе трясущегося от страха и рыданий мальчишку, Плеяда замершим взглядом смотрела на дорогу.
- Уходи! - сказала она тоном, от которого по спине Гражины пробежал холодок. - Беги!
Из-за поворота дороги, поднимая густые клубы пыли, вылетел довольно большой конный отряд.
Схватив в охапку зарёванного мальчишку, Плеяда бросилась в сторону постоялого двора.
- Беги в лес! В лес! Там есть где спрятаться! - крикнула она, на бегу обернувшись к Гражине.
Отряд всадников в тёмно-красных хоттах стремительно приближался.
- Андаланцы! Так быстро? - промелькнуло в голове Гражины.
Всадники были уже очень близко.
- Сдохну, но не побегу! Я на своей земле! - крепко сжимая рукоть катаны, Гражина попятилась и, прижавшись спиной к высокой поленнице дров, выхватила меч из ножен.
Она видела, как, пришпорив своих коней и стреляя на скаку из луков, трое сурдурукар уже мчались наперерез незваным гостям.
Силы были неравны, но тем не менее несколько особо горячих всадников врага уже валялось в траве, а со стороны постоялого двора бежали трое вооруженных топорами и вилами мужчин. Ещё двое работников сноровисто толкали к воротам груженую навозом телегу.
- Назад! Всем во двор! Всем за ограду! - громко закричала Плеяда, хватая прислонённые к стене сарая вилы.
Благоразумно понимая, что за стенами постоялого двора обороняться будет легче, Гражина быстро вскарабкалась на поленницу, намереваясь спрыгнуть с неё прямо во двор.
За её спиной послышался звон мечей и чей-то мучительно-протяжный то ли крик, то ли вой.
На миг оглянувшись, она успела заметить, как двое из уцелевших сурдурукар, орудуя мечами, врубились в плотную группу андаланцев. Тело третьего имперца, застрявшего ногой в стремени, безвольной куклой волочилось за конём.
Чуть в стороне какой-то андаланец катался по земле, заливаясь отвратительным поросячьим визгом.
Краем глаза Гражина увидела, как рыжеволосый мальчишка, перепрыгивая через норы кротокрысов, бежит в сторону леса, сверкая босыми пятками.
Первые четверо всадников уже перемахнули через забор и помчались за парнишкой.
- Уруво! Назад! Назад! - но он не слышит, страх гонит его в лес.
В азарте погони всадники не сразу заметили, что вся земля на пустыре за постоялым двором буквально изрыта норами кротокрысов. Когда копыта лошадей провалились в предательские ловушки, делать что-то было уже поздно. Истошное ржанье животных, отчаянные вопли людей - и двое андаланцев вместе со своими конями полетели на землю.
Но один из оставшихся всадников настиг мальчишку. Молнией сверкнула сталь меча, но Уруво, как загнанный заяц, сделал смётку и кубарем откатился в сторону.
- Ребёнка за что?!
Но мальчишка жив и юрким зверьком забился в одну из спасительных нор.
Всадники развернули храпящих и роняющих с удил хлопья пены коней в сторону Гражины. Один из них на всём скаку уже занес над головой меч, и тут  брошенные чьей-то сильной рукой откуда-то из-за спины Гражины вилы со всего маха воткнулись всеми четырьмя жалами ему в низ живота и бедро, пробив плоть всадника и пригвоздив его к седлу, а заодно и к спине коня.
Обезумевший от боли вороной жеребец андаланца, хрипя и скаля желтые зубы, с размаха врезался широкой грудью в поленницу, на которой стояла Гражина. Короткий взмах катаны - и стальное лезвие словно в масло вошло в шею андаланца. Женщина ещё успела встретиться взглядом с уже умирающим всадником, прочитав недоумение и боль в его глазах. Рука Гражины почувствовала лёгкий тычок в разрубаемую кость позвоночника, и отрубленная голова противника покатилась в сторону.

В лицо женщины ударили кровавые брызги. Под тяжестью жеребца поленница стала заваливаться, и Гражина почти упала под копыта коня второго всадника.
Не выпуская меча, она инстинктивно вскинула руку, отчаянно рубанув вдогонку.
Размашистый удар, нанесённый почти вслепую, всё же достиг цели, оставив на лоснящемся крупе коня алую, расползающуюся краями белого жира глубокую рану. Издав жалобный визг, животное вскинулось, сбросив седока на землю. Но остриё катаны достало и всадника, перерубив позвоночник.
Дикой кошкой Гражина взлетела вверх по обваливающейся под ногами поленнице, но андаланцы были уже рядом.
В нос ей ударил острый запах конского пота.
Вот они уже совсем близко, ещё немного - и настигнут её! Оглянувшись, Гражина увидела выражение их лиц и лук в руках одного всадника. «Куда делась Плеяда?» - промелькнула в её голове тревожная мысль.
Она была почти на самом верху и уже собиралась спрыгнуть во двор, когда услышала странный свистящий звук за спиной.
Нога Гражины провалилась в узкую щель между забором и полурассыпавшейся поленницей. Теряя равновесие, понимая, что падает, она инстинктивно выставила руки вперед, тут же ощутила сильнейший удар в бок и услышала чей-то отчаянный крик - свой собственный крик!
Страшная, обжигающая боль разом свела судорогой всё её существо, и она, пытаясь вздохнуть, кубарем полетела в бездну… Мир померк.

* * * Продолжение следует  * * *